История А.

Погода прекрасная, пасмурно, но дождя нет и не предвидится, не жарко, но и не холодно, как раз в моём вкусе.

Проснулся я с мыслью о том, что мне очень хочется секса, просто до безумия. Позвонил любовнику, с которым встречаюсь уже пару месяцев, на работу. Не повезло: в обед он вырваться не сможет, начальство загрузило работой, а в выходные с семьёй едет на дачу, где будет копаться в огороде. Может быть, на следующей неделе, - но не факт.

Я сказал, что позвоню, пожелал удачи и повесил трубку. Не знаю, есть ли у него секс с его женой, а меня он имеет всего пару раз в неделю. Может, для его сорока пяти лет это и нормально, но мне в мои восемнадцать хочется каждый день и не по разу.

Куда бы сегодня сходить, чтобы найти партнёра? Или партнёров, если повезёт. В голове крутится только этот вопрос, - он натыкается на различные образы плотских утех, рождаемые моим сознанием, член от этого стоит как каменный, и рука невольно тянется потеребить его.

В гей-клуб точно не пойду. Раньше я частенько заглядывал туда, пару раз участвовал в конкурсах красоты трансвеститов, однажды даже занял первое место. До сих пор вспоминаю, как водрузили мне на голову диадему, дешёвенькую, конечно, объявили "Мисс Травести месяца" и подарили шикарные розы, поцеловав в щёчку под овации зала. Мне нравилась атмосфера клуба, когда меня приглашали на медленный танец - и я, обняв шею партнёра, позволял ему целовать себя и гладить как угодно. Или когда приглашали за столик, угощали выпивкой и ухаживали как за девушкой, норовя ущипнуть за попку или просунуть руку под платье, - а я подыгрывал им, изображал недоступность. Но я знал, чего от меня ждали, и, поломавшись для вида, удовлетворял их похоть так, как они хотели. Можно было опуститься под столик и сделать минет, или пойти в комнату, где обычно всё заканчивалось групповухой, - а если в ней оказывалось много народу, то в туалет. Иногда партнёры попадались стеснительные, в таких случаях я не отказывался сесть в их машину, мы уезжали в безлюдное место и занимались сексом там. А если везло, ехали домой, где проводили ночь.

Наутро я, едва передвигая ноги от усталости, полусонный, но довольный, возвращался домой, - предварительно дождавшись, когда мама уйдёт на работу, чтобы не запалиться с пакетом со сложенной женской одеждой. Потом спал, а вечером, если не просыпал приход мамы, снова шёл в клуб, оставив на столе записку, что ночь проведу в компьютерном клубе или у друга, или ещё какую-нибудь отмазку придумывал.

Частенько мне давали деньги, это всегда было в виде дополнительного подарка, как бы поощрения, и я не отказывался. Но сам никогда не называл цену, и если бы мне предложили трахнуться или отсосать за деньги, я бы отказался. Не хочу быть зависимым в этом плане, а также приобретать статус вещи, с которой можно делать что угодно, раз за всё заплачено. Одно дело - по собственному желанию, совсем другое - за деньги.

Но скоро в клубе стало небезопасно. Туда повадилась ходить компания мужиков, о которых завсегдатаи клуба шептались, что у них садистские наклонности, что им нравится не столько секс, сколько мучения и унижение жертвы. Вели себя эти мужики нагло и шумно, провоцировали конфликты, оскорбляли окружающих, отпуская плоские шуточки и ехидные комментарии. И никто им слова поперёк не сказал, ни завсегдатаи, которых числом было гораздо больше, ни охрана клуба, ни администрация.

Поговаривали, что мужики - из бандитской группировки.

Когда они появились впервые, меня не было в клубе. Как-то раз, уже поздно вечером, я пришёл туда, ничего не ведая, и по обыкновению направился в туалет, чтобы переодеться и наложить косметику. Почти все "девочки" делали это там. Вот и теперь я зашёл в кабинку, снял с себя ненавистную мужскую одежду, сложил её в пакет. Нижнее бельё я надел ещё дома. Достал из пакета новое платье, которое недавно купил в виртуальном магазине, немного полюбовался тем, насколько лёгкая и приятная на ощупь у него ткань, как она искрится на свету, - потом надел его и туфли. Достал силиконовые протезы молочных желёз, которые тоже раздобыл через Сеть, и подошёл к зеркалу.

Набивать чашечки лифчика ватой, обрезками чулок или шариками с водой я считал примитивным, да и смотрелось это неестественно. А с протезами грудь выглядела как настоящая, - и мне каждый раз оставалось только не раскрывать мои секреты, не позволять рукам партнёра забираться дальше, чем следует, ну и не снимать лифчик во время секса, конечно же.

Я подошёл к зеркалу, вложил протезы в каждую чашечку, потом поправил обретённую "грудь", поворачиваясь то одним боком, то другим и убеждаясь, что всё в порядке. Потом повязал на шею ленточку с сердечком и приступил к макияжу. Я как раз наносил на ресницы тушь, когда дверь с шумом распахнулась и вошёл один из этих мужиков.

- Классная жопа! - сказал он, проходя мимо, и с силой шлёпнул по ягодице. Затем прошёл в кабинку, не закрыв за собой дверь, и там долго и шумно мочился. Закончив своё дело, он вышел - с расстёгнутой ширинкой, из которой торчал вставший член, - и, встав позади меня, принялся мастурбировать, одновременно бесцеремонно изучая мою фигуру.

Я, видя его отражение в зеркале, тоже стал изучать его, - продолжая наносить тушь, но уже гораздо медленнее. Член его имел сантиметров двадцать в длину и был достаточно толстый, сам мужик казался ладным и крепко сбитым, но вот его лицо... Это было не лицо, а именно морда. Обычно такие морды подбирают по типажу в боевики, где носитель данной морды отыгрывает роль плохого персонажа. Противная, в общем, морда. А ещё мне не понравился взгляд мужика, тяжёлый, какой-то колючий, а если посмотреть внимательно, то и безжизненный. Бывают люди, которые с первого взгляда вызывают антипатию, это был как раз такой случай.

Тем временем мужик стал лапать меня за попу, иногда больно сжимая ягодицы, отчего я недовольно морщился, но ничего не говорил, продолжая возиться с ресницами. Потом он обхватил мою талию и несколько раз с силой толкнул меня членом в попу, отчего я чуть не попал кисточкой в глаз.

Обычно мне нравятся прикосновения мужских рук, но сейчас почему-то не было приятно. Я люблю, когда всё делается с лаской, а тут щупают, будто кобылу на базаре. С каждой секундой он всё меньше и меньше нравился мне, а где-то внутри стало зарождаться раздражение.

- Пойдём, обслужишь, - хрипло сказал он.

- Я немного занята, попозже, - ответил я, отодвинувшись немного в сторону. Я ещё не знал, с кем имею дело, - но уже твёрдо решил, что сексом с ним заниматься не буду.

- Сейчас, я сказал, - и он потянул меня в сторону кабинок.

Я повернулся к нему, смерил его насмешливо-ледяным взглядом:

- С чего ты решил, что я вообще буду что-то для тебя делать? Ты не в моём вкусе, - и вновь обернулся к зеркалу, чтобы закончить с ресницами.

такой ответ помогал отвязаться от назойливых ухажёров или от тех, кто мне не нравится. Однако этого мужика словно подменили, лицо его перекосила злоба. Где-то внутри я почувствовал, как моё сердце обволакивает холод, и уже успел пожалеть, что так ответил, но было поздно. Он схватил меня своей лапищей за шею и, брызгая слюной, зловеще прошептал в ухо:

- Ты что, петушок, совсем рамсы попутал?! Я смотрю, вы тут совсем расслабились, гребни! Волю почуяли?! Я вам покажу!

С этими словами он ударил меня лицом об умывальник, - но я успел подставить руки, будто отстранённо наблюдая, как расставленная на краю раковины косметика посыпалась в разные стороны. Не удовлетворившись этим, мужик ударил меня о зеркало, отчего оно треснуло и часть осколков посыпалась в раковину. Я едва успел зажмуриться, чтобы они не попали в глаза.

- Я вам всем покажу! - повторил он, и, развернувшись, бросил меня на дверь кабинки. На каблуках трудно удержать равновесие, и я, ударившись о дверцу, упал на пол.

- Вставай! - прошипел мужик, ударяя носком ботинка в бок. - Вставай, сука!

Я снова почувствовал удар, на этот раз в живот, и у меня перехватило дыхание. Увидев, что я не собираюсь вставать, он поднял меня и тут уже ударил кулаком прямо в нос. В голове словно взорвалось, перед глазами поплыли яркие точки, стало ужасно больно. Не удержавшись на ногах, я отлетел к батарее и очень сильно стукнулся о неё головой. Мир потерял фокус, сквозь странную пелену я разглядел, как этот человек надвигается на меня, сжав кулачищи, - и подумал, что он сейчас убьёт меня. Мной овладел животный страх.

- Не надо! Пожалуйста! - вскрикнул я, выставляя в защите руку. Мужик схватил меня за неё, опять поднял и пару раз ударил в живот, отчего я, согнувшись пополам, стал ловить ртом воздух.

- Я тебе покажу, гребень, что бывает за отказы, - сказал он, больно заламывая мне руку за спину и забрасывая меня в кабинку

Он вошёл следом, рывком поднял меня на ноги, прижал к стенке кабинки, опять заломив руку за спину, - и навалился сзади всем своим немалым весом. Другая его рука схватила меня за волосы, больно впечатывая моё лицо в стену кабинки.

- Сейчас я тебя трахну, ой как трахну! - прошипел он мне в ухо и лизнул его своим языком. Хотя мочки ушей моя эрогенная зона, сейчас я ничего не почувствовал. Меня затопил страх, всепоглощающий страх, он проник буквально в каждую клеточку моего тела, овладел моим разумом, сделал мои ноги ватными, вверг всё тело в оцепенение, - и лишь сердце бешено качало кровь, отдаваясь толчками в висках. Так страшно мне ещё никогда не было.

Не отпуская руки, мужик стал задирать подол платья. Оно было длинное, и у него никак не получалось, - хотя у моего нового платья имелись разрезы по линии ног до бёдер. Тогда он стал расстёгивать молнию на спине. Её заклинило из-за спешки, и он просто разорвал платье до поясницы. Платье само упало на пол.

- Разоделся как последняя блядина, а ломался как целочка! - со злобой сказал мужик, глядя на мой прикид.

На мне оставались лифчик, пояс с чулками и стринги, - всё бельё было дорогое, одни только трусики за три тысячи рублей покупал, белого цвета, прозрачное, очень возбуждающе красивое. Мужик сграбастал трусики в ладонь, рванул их вниз, оставив на попе царапины от ногтей, и спустил до колен. Я почувствовал, как в меня тыкается головка его члена, ища вход. Наконец вход был найден, и негодяй устремился внутрь, резко раздвигая стенки моего ануса.

Такой боли я еще никогда не испытывал. Меня не раз трахали в зад, но, как правило, перед этим пользовались смазкой или слюной. А тут всухую, да еще такой дубиной. Ой, как же больно, он же порвёт меня. От боли я вскрикнул и попытался вырваться, но узкие трусики, болтающиеся на коленях, и платье, лежащее у ног, позволили сделать лишь маленький шажок в сторону, - за что мужик наградил меня ударом под рёбра. Он просунул руку под живот и ухватился за моё хозяйство, больно сдавив яички.

- Будешь дёргаться, оторву тебе всё там на хер!

Он ещё раз ударил кулаком и снова направил свою дубину в попу, войдя наполовину. Я хотел соскочить с неё, но мужик сильно сдавил яички, заставив меня податься назад. Он качнул телом, и его член, преодолев преграду сфинктера, вошёл в меня на всю длину, вызвав резкую боль и заставив исторгнуть новый крик. Не давая времени на передышку, мужик начал качать, его рука сильнее сжала яички, - и от всего этого я только сдавленно ойкал.

Известная вещь: если вас насилуют, а вы не можете отбиться, - постарайтесь расслабиться и получить удовольствие. Но здесь удовольствия не могло быть: попа, распираемая большим членом, была словно объята огнём, где-то под пупом, в кишке, взрывалась тупая саднящая боль, - каждый раз, когда мужик загонял в меня член, - одна сплошная боль.

Обычно в туалете всегда были парочки, занимающиеся любовью, а сегодня как вымерли все, - или, может, просто не рискнули зайти.

Чтобы не стукаться головой о стену кабинки, я упёрся в неё руками. Мужик расценил это как капитуляцию, отпустил яички, и я почувствовал, как его пальцы, словно клещи, сдавили мою талию. Про себя я отметил, что завтра наверняка появятся синяки, если ещё наступит это завтра.

Сзади будто заколачивали сваи, - мужик сильными толчками словно хотел пронзить меня, он просто мастурбировал моим телом. Из носа капала кровь, а из глаз лились слёзы, отчасти из-за боли, но больше оттого, что мне было безумно жаль себя.

Да, мне было жаль себя. Я ухаживал за своим телом: загорал, сидел на диетах, чтобы тело выглядело стройнее, делал гимнастику на гибкость и на растяжку, прореживал щипцами брови, чтобы больше походить на девушку, удалял с тела волосы, пользовался кремами и лосьонами. Учился ходить на каблуках походкой манекенщицы, наблюдал за девушками на улицах, а потом дома копировал их поведение, тренировался, чтобы голос обрёл женские интонации. И всё ради чего? Чтобы какое- то животное терзало меня сейчас, просто поставив раком, даже не оценив моих стараний и моего наряда?

Грубый голос разбил мои мысли:

- Повернись...

Он вынул из меня член, развернул к себе лицом и нажал рукой на плечо, заставляя опуститься:

- На колени, петушок!

Теперь перед моим лицом маячила огромная головка, на ней были видны частицы моего кала, и когда она ткнулась мне в губы, я понял, что мои мучения ещё не окончились.

- Пасть открой! - мужик нажал мне на точку под ухом, там, где заканчивается челюсть. От боли я раскрыл рот, и в него тут же устремился член. Мужик постарался вогнать его до упора, отчего к горлу подкатила тошнота. Я попытался ограничить глубину проникновения, обхватив его член руками.

- Руки убери! - скомандовал насильник. - И глаза не закрывай. На меня смотри, я сказал!

Надо полагать, вид у меня был тот ещё. От слёз потекла косметика, оставив дорожки туши на щеках, под носом засыхала кровь, из уголков рта стекала слюна, потому что я боялся сглотнуть, опасаясь задеть зубами его член. Довершал всё затравленный, снизу вверх, взгляд на мучителя. Наверняка это был вид растоптанной и униженной сучки, - ею я себя и чувствовал в тот момент. Но для такого садиста, как насиловавший меня мужик, это было, возможно, возбуждающее зрелище.

Он обхватил ладонями мой затылок, продолжая драть меня в рот, - его головка то упиралась в горло, отчего я мычал, то выходила полностью, чтобы через секунду устремиться назад, отчего я чувствовал, что мои губы трутся о зубы. По участившемуся дыханию мужика, по выражению полного блаженства на его морде я понял, что он вот-вот спустит.

этот момент настал. Мужик плотно прижал меня к себе, вогнав член чуть ли не до упора, и я почувствовал, как мой рот заполняет его сперма. Он издал сытый стон, но и не подумал отпускать мою голову, - заставляя меня задыхаться от запаха мочи, исходящего от его брюк, запаха пота из его паха и немытого тела.

Мужик всё кончал и кончал, и я сглотнул. Его сперма была вязкая, как кисель, и имела вкус водки. Оцарапав натруженную глотку, она прилипла где-то в гортани, не желая опускаться в желудок. К горлу подкатила тошнота, и я, из последних сил высвободив голову, склонился над унитазом, - меня рвало.

Выблёвывая его грязь, я почувствовал, как мне в затылок ударила струя чего-то тёплого. Через секунду я понял, что этот козёл мочится на меня. Струя переместилась ниже на плечо, потом на спину, растеклась ручейками по телу. От всего пережитого я обессиленно отвалился от унитаза и заплакал.

Мужик тем временем закончил мочиться, потряс членом, стараясь последними каплями попасть на меня, потом подошёл и вытер головку о моё лицо. Я услышал, как взвизгнула молния его брюк, затем чиркнула зажигалка - и туалет наполнился запахом табачного дыма. Я продолжал плакать, изредка всхлипывая, а мужику, видимо, нравилось стоять и слушать.

Он подошёл ко мне:

- Понял, что в следующий раз не надо ломаться?

Я зло сверкнул на него глазами, но тут же отвел взгляд и нехотя кивнул, опасаясь, что он опять начнёт меня бить.

- Понравилось?

Я не отвечал.

- Оглох, что ли? - и он отвесил мне пощёчину, которая отдалась звоном в ушах.

Я опять кивнул, хотя мне нисколько не понравилось.

- Что надо сказать?

Я молчал.

- Не слышу! - он снова отвёл руку.

- Спасибо, - еле слышно прошептал я.

- Что?!

- Спасибо, - ответил я чуть громче.

- Сейчас с нами в сауну поедешь! Пацанам нравятся такие бархотки, с такой мордашкой, - и с этими словами он сгрёб моё лицо в пятерню, собрав всю плоть в районе губ.

Внутри меня всё сжалось от страха, едва воображение нарисовало картину, что со мной сделают остальные, если только этот один так меня отделал. Я подтянул колени к лицу, обхватив их руками, и уткнул в них голову: хоть убивай, не поеду.

- Вставай, давай!

Я не двигался и молчал.

- Вставай, ну! - носком ботинка он ударил меня в ногу. Затем попытался поднять, но я остался сидеть. Он, видимо, понял, что я не встану, и злобно сказал:

- Ладно, тут тебя откочерыжим!

Я услышал удаляющиеся шаги, дверь открылась, впустив музыку и гомон зала, и закрылась. Затем она отворилась снова, и я внутренне сжался, готовясь к худшему. Но послышался перестук каблучков, и я увидел Виолетту

Между нами было негласное соперничество за потенциальных партнёров, и частенько я уходил с мужчиной, оставив его с носом, под завистливый шёпот "старушек", которые уныло сидели в одиночестве за стойкой бара, плотоядно смотрели на любого мало-мальски симпатичного мужчину, а потом напивались вдрызг и во всём винили потерявших совесть и приличия "молодух". Жаловались они в основном бармену или редким клиентам, которые к ним иногда подсаживались.

Виолетта остановился возле кабинки, где я находился.

- Бог ты мой! - округлил он глаза, скрещивая ладони на груди.

- Дорогуша, тебя словно поезд переехал. Бедная моя девочка. Сейчас, - он стал рыться в сумочке, извлёк оттуда надушенный платочек, потом намочил его под водой и, присев на корточки, принялся вытирать моё лицо.

- Как же тебя так угораздило?

Я не ответил: мне было стыдно и неловко, что он видит меня в таком растерзанном виде и состоянии. А в голове крутилась мысль, что сейчас они придут, что надо выбираться отсюда. Я увернулся от руки с платочком и прошептал, как мог:

- Они сейчас придут сюда.

Очевидно, мой ужас передался Виолетте, потому что его лицо побледнело, даже челюсть немного отвисла.

- Что же делать? - прошептал он.

- Встань на стрёме, - сказал я, поднимаясь и выпутывая ноги из стрингов. Я снял туфли, достал из пакета брюки, начал натягивать их. Виолетта тем временем подошёл к двери и, приоткрыв её, выглянул в зал.

- Они идут! - захлопнув дверь, простонал он и со страхом стал озираться в поисках укрытия. - Что делать? Я боюсь!

Виолетта прижался к двери спиной. Но я уже понял: если там все такие же здоровенные, как мой насильник, - Виолетту просто сметут, он не удержит их. Я выскочил из кабинки и увидел в углу хозяйственные принадлежности: ведро, швабру, веник, совок, ёршик. Схватил швабру, упёр её щёткой в дверь, другим концом - в край умывальника: пространство туалета было совсем небольшим.

В это время дверь подалась. Мы отступили от двери и переглянулись, поняв, что они пришли. Дверь снова подалась, потом её толкнули. Я лихорадочно озирался, сердце готово было выпрыгнуть из груди, - наверное, если бы у меня была какая-нибудь болезнь сердца, сегодня я точно умер бы от приступа.

Окно! Можно попробовать сбежать через окно. Я бросился к густо покрытому старой краской оконному переплёту и стал дёргать шпингалеты. Первая рама открылась сразу, у второй нижний шпингалет открылся легко, а с верхним пришлось повозиться. Я набил себе синяк на ребре ладони и ободрал кожу в кровь, прежде чем он подался.

Бросившись к умывальнику, я схватил пакет с одеждой, кинул туда же парик, который в этот вечер мне так и не понадобился, забрал из кабинки туфли, - уж больно в копеечку обошёлся мне поиск женских туфель моего размера, и я не мог их оставить. Платье и трусики подбирать не стал, вылавливать из раковины флакончики и коробочки с косметикой тоже не было времени. Всё можно купить, а здоровье и жизнь не купишь. Подтолкнув в бок Виолетту, я залез на подоконник. Дверь уже сотрясалась от ударов, и была слышна ругань с угрозами.

- Я не могу! - услышал я голос Виолетты.

- Ну и оставайся тут, если тебе жить насрать! - огрызнулся я и спрыгнул вниз, больно отбив ноги об асфальт. Окно туалета было на втором этаже и выходило в противоположную от входа сторону. Спустя полминуты я услышал шум падения Виолетты и его отборную ругань. Он держал в руках туфли: всё-таки подумал о каблуках.

Мы побежали. Виолетте мешала коротенькая мини-юбка, и он начал отставать.

- Не отставай! - крикнул я, обернувшись и бросив взгляд на окно. Там никого не было видно. Или швабра ещё держала натиск, или они, поняв, что мы удрали, сейчас должны быть у выхода, - но пока они обегут здание, пока доберутся сюда, нас уже и след простынет.

А ещё я надеялся, что, может быть, их задержала администрация с охраной, или "наши" объединились и разобрались с ними. Хотя, скорее всего, нет, лучше готовиться к худшему и рискнуть неясным будущим, чем вполне конкретным настоящим.

Если бы в этот час нас кто-то увидел или мы попались бы на глаза стражам порядка, не миновать бы нам дополнительных проблем. Впереди бежал я, по пояс голый и в лифчике, на бегу вынимая из него протезы и бросая их в пакет. Сзади, почти наступая мне на пятки, бежал Виолетта, - с сумочкой на запястье, с туфлёй в каждой руке, - задрав юбку и открыв прикрывавшиеся ею колготки с вырезом, оголённую задницу и болтающийся член. В другой ситуации это выглядело бы забавным, но нам было не до смеха. Я вдруг сообразил, что эти отморозки могли сесть в машину и отправиться прочёсывать улицы, - и сообщил об этом Виолетте. Мы прибавили скорость и скоро углубились в жилой массив, забежав в подъезд первого попавшегося дома. Нам просто повезло, что по пути мы не встретили ни одного человека и ни одной машины, - впрочем, время было позднее. Вбежав на два этажа, мы остановились, восстанавливая дыхание.

Что теперь? - шумно дыша, спросил Виолетта.

- Не знаю. Подождём до утра - ответил я, снимая лифчик и доставая из пакета футболку.

- Тебе хорошо. А мне как быть? А если кто пойдёт и увидит?

- Может, наверху чердак есть, пойдём, проверим и переждём там, если что.

Мы поднялись на последний этаж, но хода на чердак там не оказалось, и мы, рискнув, перебежали вдоль стены в следующий подъезд. Там нашёлся незапертый чердак, и мы поднялись туда.

- Тише ты! Не хватает, чтобы нас тут услышали, - шикнул Виолетта, когда я случайно задел какую-то пустую банку. На цыпочках мы прошли дальше и присели на стропила. Я стал переодеваться. Достал ботинки, чтобы стоять на них, а не на пыльном полу с окурками и, несомненно, птичьим или мышиным помётом. Потом снял брюки, отстегнул застёжки резинок, которые держали чулки. В слабом лунном свете увидел, что подошва чулок сплошь грязная, и выбросил их, хотя и было жаль. Потом расстегнул пояс для чулок, снял его, понюхал. Он пах мочой того неандертальца, и я решил, что стирать его уже нет смысла, да и не нужно, чтобы он напоминал о пережитом насилии. Выкинул и пояс, и лифчик. Мне стало грустно оттого, что столько денег, вложенных в бельё, пропали, - по моим подсчётам, за сегодняшний вечер я потерял около десяти тысяч, если считать ещё платье и косметику.

Надевая традиционную для своего пола одежду, я мысленно проклинал того ублюдка. Виолетта тем временем расспрашивал, что произошло в туалете, и я рассказывал, как мог. Мой рассказ сопровождался его охами, ахами и сочувственными комментариями. Виолетта, в свою очередь, рассказал, что эти мужики появились совсем недавно, сначала пытались клеить окружающих, но часто получали отказы, всё-таки это был гей-клуб, а не тусовка мазохистов. Несколько раз они снимали парней или "девочек" и трахали их - преимущественно группой одного - в комнате для уединения, - откуда парни, да и другие тоже, те, кто там был, вылетали как ошпаренные и в спешке покидали заведение. И никто не соглашался с ними куда-то ехать. Увидев, что молодые геи их не хотят, а "старушки" и геи в возрасте их не интересовали, они стали провоцировать окружающих на конфликты. Я, получается, случайно попал под раздачу.

- Не знаю, кому такое обращение могло бы понравиться? - протянул Виолетта, задумчиво глядя в пол. Мы перебрали всех знакомых, с которыми занимались любовью или о которых слышали по "свежим сплетням", и пришли к выводу, что явных мазохистов в клубе нет. Есть, конечно, люди, которым нравится, чтобы их трахали пожёстче или оскорбляли словесно. Но всё-таки каждому нравится, когда занятия сексом происходят с любовью и лаской. И если один уступает другому, подставляя ему свою попу или рот, - его действия всё же продиктованы чувствами симпатии, привязанности к партнёру, желанием доставить ему приятное. А возможно, и любовью.

Любовь. Среди "наших" это такое редкое чувство. Сколько раз мне говорили, что меня любят, но когда получали доступ к телу, любовь куда-то испарялась, а иногда появлялась даже отчужденность при следующей встрече. Когда несколько месяцев назад на проспекте один юноша "нашей" наружности вручил мне листовку с рекламой этого клуба и надписью, что молодых людей туда пускают бесплатно, я подумал, что встречу наконец свою любовь. Тогда мне нравились мужчины в возрасте около сорока лет, умудрённые жизнью, импозантные, с сединой в висках, с животиками, которые меня безумно возбуждали. И без книг по психологии я понимал, что подсознательно ищу отца, которого никогда не знал. Который полюбил бы меня душой, а если за эту любовь надо было бы платить сексом, то я бы сделал это. Но секс был, а любовь так и не приходила. Поэтому я забил на высокие чувства и, приняв общие правила игры, стал вести себя как обыкновенная потаскушка, - продолжая, однако, втайне лелеять мечту, что однажды любовь возникнет и кто-нибудь из посещающих клуб мужчин предложит мне перебраться жить к нему. И если бы такое произошло, я бы согласился не раздумывая. Я мог бы не только делить с ним постель, но и выполнять все домашние обязанности

- У меня мало сигарет, не успела купить, - ответил Виолетта, доставая пачку "Парламента", в которой были три сигареты. Мы закурили, продолжили разговор и скоро сошлись во мнении, что о походах в клуб, возможно, придётся забыть надолго. И что, если ничего не изменится, вся молодёжь просто разбежится из клуба. Хотя Виолетта, посещающий клуб дольше, чем я, предположил, что, может быть, этим мужикам подстроят какую- нибудь "козу". Так как в клуб заглядывают люди, имеющие определённое влияние в городе, и они, наверное, очень огорчатся, обнаружив, что ряды любимых ими юношей значительно поредели.

- Выпить бы сейчас, - мечтательно заявил Виолетта.

- Можно купить, я видел ларёк неподалеку, когда бежали, - отозвался я, мне тоже хотелось выпить.

- А если эти всё ещё там?

- Я буду осторожен.

Если бы Виолетта не завёл разговор о выпивке, я, наверное, добрался бы утром до дома и напился бы сам. А сейчас загорелось, словно у алкоголика.

Виолетта неожиданно рассмеялся:

- Ты себя в зеркало-то видел?

Он достал из сумочки зеркальце и дал мне. Мы подошли к слуховому окну. Света от луны и уличных фонарей было достаточно, чтобы разглядеть своё лицо. Оно всё было в разводах от косметики, под носом запеклась кровь. Виолетта продолжал хихикать.

- Ну, и иди тогда сама.

- В этом? Упал, что ли?

- А чего ржёшь тогда, как лошадь?

- Погоди, - он опять стал копаться в сумочке, извлёк оттуда упаковку тампонов для снятия макияжа и небольшой флакончик тоника. Нанёс немного тоника на тампон, стал очищать мои щёки.

- Дай, - я хотел взять у него тампон.

- Нет уж, хочу поухаживать за тобой, сестричка.

Спорить не хотелось, и я позволил ему хлопотать над моим лицом. Когда он, сменив очередной тампон, занялся губами, я с шипением втянул воздух сквозь зубы.

- Извини, больно?

- Угу, - я посмотрелся в зеркальце: нос распух как помидор, опухоль распространилась на верхнюю губу. - Дай, дальше я сама.

Я забрал у него принадлежности и мысленно отметил, что даже тут, без мужчин, мы разговариваем о себе в женском роде. Я вспомнил, что не раз оговаривался так же, общаясь с мамой или с друзьями со двора. Да уж, велика сила привычки. Впрочем, думаю, мама и так уже раньше догадалась, чем я занимаюсь. А дворовые друзья давно стали считать меня педиком. Да и, если подумать, какие они мне друзья, - знакомые, не более того. Посмотрели бы они на себя со стороны. Как в компании, так мастера орать, что педик идёт, и напевать припев из "Голубой луны". А как поодиночке, - так возьми в рот, пожалуйста, только, чур, пусть это будет нашей тайной. А некоторые из них бегали за мной, предлагая свою защиту и покровительство в обмен на ежедневный минет. Тоже мне, натуралы хреновы.

Через пару минут я закончил, посмотрелся в зеркало и решил, что всё в порядке. Попросил Виолетту оценить работу. Он взял меня за подбородок, поповорачивал голову то в одну, то в другую сторону, время от времени щёлкая зажигалкой, один раз намочил палец слюной и потёр недалеко ото рта.

- Нормально всё, только это сними, - Виолетта указал на ленточку с сердечком, повязанную вокруг моей шеи. Чёрт! Я совсем забыл про неё: она была так невесома, что не чувствовалась. Хорошо бы я выглядел, зайдя в ларёк.

- Иди уже, - сказал он и вдруг поцеловал меня в щёку. Потом отстранился, и я увидел, как в свете звёзд заблестели его глаза.

- Сигарет купи и поесть чего- нибудь, - прошептал он мне вслед, закрывая крышку люка чердака.

Я сбегал до ларька, - чувствуя себя диверсантом в тылу врага, озираясь, прислушиваясь, держась зарослей кустов и неосвещённых мест. В ларьке я посмотрел в лицо продавщицы, ожидая увидеть шок и то ехидно-презрительное выражение, которое появляется у женщин, когда они видят мужчину, который пытается подражать им. Но она была спокойна и дружелюбна, - значит, косметика удалена хорошо. Я купил водки, пачку "Парламента", пару шоколадных батончиков, большой пакет чипсов с беконом и бегом припустил назад, к нашему убежищу.

на чердак, я не увидел Виолетты.

- Эй, ты где?

- Я тут, - отозвался он из темноты. Где-то там чиркнула зажигалка, и я направился в сторону огонька. Пока меня не было, Виолетта нашёл на чердаке два старых матраса с каким-то тряпьём: может быть, здесь спал бомж, - хотя для ночёвки бомжа было слишком чисто. Тогда, может быть, тут был чей-то "штаб", а может, местные ребята водили сюда девчонок или занимались здесь сексом между собой.

Я опустился рядом с Виолеттой, отдал ему сигареты, а сам отвинтил крышку бутылки.

- Мог бы и стаканы купить, из горла пить - это жесть.

- Обратно не пойду, - заявил я.

- Да ладно, чего уж там, - и он приложился к бутылке, только бульканье было слышно.

Так мы и сидели, попивая из бутылки, заедая шоколадом с чипсами и куря сигареты. Болтали о разной чепухе, делились секретами, как лучше войти в женский образ, где купить красивые тряпки по невысокой цене, вспоминали смешные случаи из сексуальной жизни. И я чувствовал, что пережитый сегодня стресс потихоньку отпускает меня. С одной стороны, выпитая водка согрела приятным теплом желудок и расслабила тело и разум. С другой - я решил отнестись философски к тому, что меня изнасиловали, ведь я не был нецелованным девственником, у меня уже имелся богатый сексуальный опыт, я не раз сосал член мужчинам и трахался в попу во всех позах. Не сводить же теперь счёты с жизнью. Подумаешь, изнасиловали. Ха, напугали бабу хером. В следующий раз умнее буду.

Водка была уже выпита, занимался рассвет, я немного задремал, - и тут Виолетта вернул меня в реальность. Он обнял меня за шею и прошептал в ухо:

- Давай потрахаемся?

- Извини, не хочется, - отозвался я.

- Ну давай, - его рука легла на мой член и начала массировать его сквозь ткань брюк.

- Не хочу, - попробовал отбиться я, а член тем временем приобрёл твёрдость. Виолетта медленно расстегнул молнию, просунул руку в ширинку и продолжил ласку.

- Вижу я, как не хочешь. Ну, дай. Ты такой симпапуля, - сказал он, улыбаясь.

- У меня там всё болит, и сосать не смогу, губу больно, - выложил я последний козырь.

- Ах, вот ты про что. Не бойся, тебе ничего делать не придётся, я сама всё сделаю. Всегда хотела с тобой полесбиянничать.

Он наклонился. Я почувствовал, как мою головку плотно обхватило горячее и влажное кольцо его губ, затем оно двинулось к основанию члена и обратно, снова к основанию и обратно, к губам подключился ещё язычок, который ласкал ствол, порхая по нему, словно бабочка. Затем язычок переместился к головке и круговыми движениями стал раздвигать кожицу на ней, пока она не оголилась. Он пощекотал дырочку, и тут снова подключились губы. Голова Виолетты двигалась вверх-вниз, вверх-вниз в быстром темпе, заглатывая мой член, всасывая его внутрь, с иногда чмокающим звуком. Его рот творил чудеса, я чувствовал, что мой член словно тает в нём. Ещё немного, и я не сдержусь.

- Я сейчас кончу, - прошептал я. Виолетта прервал ласку, сжав пальцами головку, и принялся раздевать меня, сопровождая свои действия поцелуями. Вот он снял куртку, футболку, потом стянул с меня ботинки, потом брюки. Пока я сидел обнажённый, он тоже быстро скинул с себя одежду, оставшись в одних колготках. Потом на четвереньках приблизился ко мне и толкнул меня в грудь, заставляя упасть на матрас. Раздвинул мне широко ноги и снова взял в рот уже начавший опадать член. Теперь Виолетта не только сосал: когда его губы уставали, мне ли это не знать, он принимался лизать член по всей длине. А как он лизал яички! И не только их, но и всё вокруг них. Это было бесподобно.

Так продолжалось, наверное, не меньше получаса. Потом Виолетта смазал свою попку слюной и, направив мой член в себя, медленно на него опустился. Он начал не спеша подниматься и опускаться на нём, привыкая к моим размерам. Я лишь поддерживал его за бёдра, помогая ему подниматься. Но вскоре он привык настолько, что ускорил темп, а через некоторое время уже вовсю скакал на нём, изредка постанывая. Не прекращая скачки, Виолетта изгибал своё тело так, чтобы оно постоянно тёрло мою головку. Я открывал глаза и видел перед собой стройного парня, немного шире меня в кости, - он прыгал на моём члене, откинув голову назад и глядя куда-то в потолок. Его спина была сильно изогнута, а плоский живот напряжён так, что виднелась каждая чёрточка мышц. Мои руки гладили поясницу Виолетты, безупречной формы ягодицы, твёрдые, как камни, и ноги, обтянутые нейлоном. А взгляд непроизвольно останавливался на сексуальном вырезе его колготок, где были видны выбритый лобок и член, равномерно шлёпающийся о мой живот, внизу которого уже давно клокотал вулкан

Немного подождав, Виолетта слез с члена и взял его в рот.

- Разве тебе не противно брать после этого? - спросил я, пытаясь отстраниться.

- Я за вафлю в шоколаде обычно деньги беру, но тебе сделаю бесплатно, уж больно ты мне нравишься, - последовал ответ, и минуты две Виолетта полировал мой опадающий орган, заодно выдаивая остатки спермы. Потом лёг рядом со мной, гладя рукой по груди и по животу.

- Сладкий, - прошептал он и поцеловал мой живот. Какое-то время мы лежали, обнявшись. Виолетта положил голову на грудь и тихонько водил пальчиком по телу, очерчивая мои мышцы, а я прижимал его к себе, чувствуя какую-то неловкость. Обычно я так лежал рядом с партнёром после бурного секса, склонив голову ему на плечо, закинув на него ногу, целуя его тело и слушая, как он рассказывает мне о своих житейских неурядицах. В сексе я всегда исполнял пассивную роль, мне нравилось дарить ласку. Бывало, что иногда у меня сосали, но после этого обычно трахали. Иногда, правда очень редко, просили, чтобы я трахнул, что я и делал - без всякого удовольствия, чисто механически. А тут впервые побывал в роли актива и испытал удовольствие оттого, что трахнул кого- то. А если понравится? Не хотелось бы. С этими мыслями я незаметно уснул.

Проснулся из-за солнца, которое сквозь слуховое окно светило мне прямо в лицо. Виолетта спал, повернувшись ко мне спиной и укрывшись моей курткой. Я оделся, достал из его пачки сигарету, закурил и решил, что надо будить Виолетту. Он не хотел просыпаться, но всё же наконец разлепил глаза и потянулся к бутылке. В ней было пусто. Тогда он достал сигарету и закурил. По его лицу было видно, что он страдает с похмелья.

Мы стали обсуждать, как разойтись по домам. Хотя Виолетта и был похож на девушку, в женском облачении на улице ему лучше было не появляться: вмиг раскусят. Он предложил, чтобы я отдал ему свою одежду, а он, съездив домой, привёз бы её обратно. Я отказался и выдвинул противоположный вариант. Теперь отказался он. Возвращаться в клуб и забирать из камеры хранения его вещи нам нисколько не хотелось. И тогда он предложил, чтобы я позвонил его любовнику, с которым он находился в ссоре, и, объяснив ситуацию, попросил помощи.

Единственная проблема заключалась в том, что ни у меня, ни у Виолетты не было мобильника. Я спустился к подъезду и стал ждать, в надежде, что кто-нибудь из прохожих даст позвонить со своего телефона. Минут через двадцать мне удалось упросить какую-то девушку помочь. Я позвонил любовнику Виолетты, объяснил, что мы с ним одного поля ягоды, попали в беду и нуждаемся в помощи. Собеседник поинтересовался, что за беда, я в двух словах рассказал и попросил, чтобы он привёз что-нибудь из мужской одежды. Любовник поругался, потом спросил, куда подъехать, и я назвал адрес, прочитав табличку на доме.

Разговор я вёл тихим голосом, с недомолвками, постоянно поглядывая на хозяйку телефона, опасаясь, что она может услышать. Но та стояла неподалеку и улыбалась в ответ на мою улыбку, которой я пытался продемонстрировать, что всё в порядке и у неё нет поводов для беспокойства. Потом я поблагодарил добрую девушку, возвращая ей мобильник, и она, строя глазки, попросила взамен мой номер телефона. Я часто замечал, что девушки не прочь со мной познакомиться и оказывают мне знаки внимания. Но поскольку к девушкам я равнодушен, пришлось отказать и на этот раз - и поспешить подняться на чердак.

к тому времени уже успел привести себя в порядок, удалив макияж с лица. Я сказал ему, что любовник скоро приедет, хотя и очень разозлён. Виолетта дерзко усмехнулся в ответ и пообещал, что всё уладит. Услышав это, я подумал, что, видно, сегодня ему придется ещё раз заняться верховой ездой и минетом. Впрочем, теперь я знал, насколько хорошо он делает это, и решил, что любовник не будет долго злиться. Я прихватил пакет с вещами, взял пару сигарет и спустился вниз.

Вскоре подъехала машина, неброская иномарка, из неё вышел мужчина лет пятидесяти, похожий на плюшевого мишку. Выглядел он раздражённым, в руках у него была большая спортивная сумка. Он увидел меня у подъезда и подошёл. Я поздоровался, невольно скосив глаза на его ширинку, он бегло обежал глазами мою фигуру, потом изучил её ещё раз, уже медленнее, хорошо знакомым мне раздевающим взглядом, затем посмотрел на моё разбитое лицо, неопределённо хмыкнул и буркнул:

- Веди уж.

Мы поднимались по лестницам, и я попой чувствовал, как он прожигает её взглядом. Мы поднялись на последний этаж, он шумно поотдувался там и, следуя моему жесту, полез на чердак. Я же присел на ступеньку и закурил. Ждать пришлось долго, я успел выкурить все сигареты, бесцельно побродить по площадке, снова присесть на ступеньку и, прислонившись щекой к прохладной стене подъезда, задремать.

Звук открывающегося люка разбудил меня. Первым спустился Виолетта, одетый в мужскую одежду. Он хитро посмотрел на меня, подмигнул и вытер тыльной стороной ладони губы. Я понял, что он уже заключил со своим любовником мировую, скрепив её хорошим минетом. Следом за ним выбрался плюшевый мишка. Он выглядел уже не таким угрюмым, каким был вначале. Мы спустились к машине, Виолетта уселся на переднее сиденье, а я на заднее. Мужчина вырулил со двора, и мы поехали.

Всю дорогу Виолетта трещал без умолку, рассказывая о наших похождениях, отчаянно привирая и сдабривая всю историю юмором. Мои злоключения он объяснил коротко, - что я нарвался на маньяка, бывает, как говорится, - и больше этой темы не касался. Любовник слушал, иногда смеялся приятным раскатистым смехом, иногда задавал уточняющие вопросы. Они предложили ехать к ним домой, но я отказался. Несколько раз в зеркале заднего вида я ловил взгляд мужчины, который при этом затуманивался масляной поволокой. Я видел, что понравился ему, но мне не хотелось портить зародившуюся дружбу с Виолеттой, отбивая его любовника. Они предложили подбросить меня до моего дома, но я снова отказался и, чтобы не давать им свой адрес, попросил высадить меня в центре. Когда мы припарковались, Виолетта обернулся ко мне, обнял и поцеловал в щёку, сорвав мой ответный поцелуй. А его любовник протянул руку и, когда я пожимал её, пощекотал мне ладонь указательным пальцем. Значение этого жеста я знал.

Потом я добрался до дома, купив по дороге бутылку вина и сигарет. Мама уже давно была на работе. Я спрятал женские предметы в тайник, принял душ, приговорил бутылку, уснул и проспал до следующего утра.

Назавтра всё тело болело от перенесённых побоев, но я, пересилив себя, сходил в охотничий магазин, приобрел там "Осу" и газовый баллончик. Маме объяснил, что синяки получил в драке с хулиганами. Несколько дней пребывал в мрачной депрессии, из дому выходил лишь за сигаретами, изредка покупал выпивку, целыми днями лежал на кровати, слушая музыку и читая книжки.

***

Так прошёл почти месяц. Я не занимался сексом с мужчинами, а, когда мамы не было дома, перевоплощался в девушку и мастурбировал, вспоминая наш секс с Виолеттой. Я жалел, что наша связь оборвалась, но не мог набраться смелости, чтобы пойти в клуб, и каждый раз, вспоминая свои бурные ночи там, решал: нет, в клуб я больше не пойду, никогда. К тому же в городе есть другие места, где собираются "наши". Может, там и не так комфортно, зато, в случае чего, возможностей сбежать гораздо больше.

Когда желание почувствовать чужую плоть в себе стало невыносимо, я решился. Надев только нижнее бельё под одежду, я отправился в общественный туалет, и там без труда привлёк к себе внимание местной публики. Через некоторое время сексуальная жизнь вошла в привычную колею, я снова стал удовлетворять мужчин орально и подставлять под их члены зад. Естественно, удовлетворял не каждого, а только тех, по виду которых можно было судить, что человек следит за собой.

В основном секс происходил на улице. Вскоре я узнал почти все укромные места в радиусе километра от туалета. Иногда меня приглашали к себе домой, и я шёл, - но только с теми, кто внушал мне доверие.

А через некоторое время один мужчина предложил мне постоянные отношения, и я согласился. Уже пару месяцев мы встречаемся у него. Секс бывает у нас редко, он требует верности, я пробую быть верным, но мне хочется большего, не нагулялся я ещё. Его абсолютно не возбуждает, что на мне женская одежда, а секс без неё кажется мне пресным и скучным. Встречи происходят поспешно и секретно. Когда я звоню ему по телефону, он начинает говорить таким шифром, что половину сказанного я не понимаю, а если случается нарваться на его жену или сына, который, кстати, почти мой одногодка, - следует просто повесить трубку, ничего не говоря. В общем, уже вскоре после знакомства я вполне понял, что как постоянный партнёр он не подходит мне, не так я представляю себе постоянные отношения и не таким вижу своего любовника.

Сегодня мне хочется секса. И я решился: пойду снова на "плешку", в тот же туалет, - может, встречу того, о ком мечтаю. С лёгким сердцем я направился к тайнику с женской одеждой.