Как я стал рабом у Витьки и Сашки

Всем привет!

После нескольких моих рассказов мне иногда приходят письма с разными историями и просьбой рассказать их. Не знаю почему именно так, но некоторые истории я считаю очень привлекательными и выкладываю... конечно, сразу сознаюсь что автор истории не я, но все равно. Вот одна из новых историй присланных мне довольно давно, но все никак не доходили руки обработать её, довести до ума и выложить вам на суд... Конечно, все имена вымышлены и каждый может думать о себе, а может это и правда про вас история?

О моей буйной юности.

Однажды на физкультуре я лазил по канату и у меня от трения вскочил член. Мой дружбан Витька это заметил и отвел в раздевалку. Закрыв дверь на крючок, он сказал:

- У тебя что, кушать хочет?

Я что-то пролепетал в ответ, мне было очень стыдно. А он приказал, правда, шепотом:

- А ну покажи!

Не знаю почему, но я сказал ему: "Сначала ты покажи свой".

Ни минуты не мешкая, он спустил трико вместе с трусами, и я увидел его длинный тонкий хуй, растущий из небольшого кустика темных прямых волосков. Я тоже обнажился и мы стали смотреть, как дергаются наши члены. Я от такой картины помутился рассудком, ноги стали ватными и головка сильно зазудела. Невыносимо захотелось подрочить. Не помню как мы обнялись и стали тереться хуями. Я был в таком потрясении, что услышал как бы издалека шепот Витьки:

- Сашка, ты себе часто спускаешь малафью?

Я ответил вопросом:

- А ты?

- Каждый день.

- Я тоже.

Витя сжал наши члены ладонью и стал дрочить. Я чувствовал упругую теплоту его члена и подвывал от наслаждения, мои колени стали непроизвольно подгибаться. Он прижал меня к стене, продолжая дрочить сразу два хуя, а я положил свою голову ему на плечо и висел на нем. Чтобы не закричать от бурных чувств, - ведь впервые чужая рука коснулась моего хуя, да еще дрочила его, сжав вместе со своим, - я стал сосать и покусывать Витькину шею, на которой пульсировала какая-то жилка и, которая показалась мне на вкус сладчайшим пирожным. Не помню, сколько прошло минут, когда я выпустил несколько капель спермы, но Витя задергал еще быстрее наши зажатые члены, а потом спустил и сам. Я в изнеможении повалился на скамейку и наверное бы уснул без сил, но Витя приказал мне поскорее одеваться.

Мы переоделись, открыли крючок двери, и после звонка пацаны ввалили в раздевалку. Учитель спросил, почему мы сбежали с урока, но Витя быстро отмазался, заявив, что я вывихнул ногу, спрыгивая с каната, а он, мол, делал мне массаж как их учили на секции акробатики.

Конечно, все происшедшее меня страшно потрясло

Я, научившись онанировать, жутко переживал этот свой грех, постоянно давал себе клятвы не делать больше этого никогда, мог продержаться два-три дня, но потом происходил срыв и я предавался безумной мастурбации, иногда и по несколько раз, не отрываясь. Потом все начиналось сначала. Мне казалось, что никто на свете не онанирует, только я единственный в мире - урод, которого надо убить и сжечь на костре.

Дома после школы, вспоминая совместный с Витей сеанс, я вновь стал наслаждаться каждым его моментом, представляя все это в самых мельчайших подробностях. Да и вообще мне эта картина будоражила воображение еще долгое время.

В школе мы с Витей вели себя по-прежнему, как ни в чем не бывало. Но я заметил, что при виде Вити у меня напрягается член, а уж какие мысли навевала раздевалка спортзала и говорить не буду. Несколько раз мы с ним случайно встречались взглядом, но я сразу же опускал глаза, потому что боялся, что он поймет как я хочу повторения. Моя похоть временами доводила меня до бешенства, особенно по ночам, когда я готов был на коленях ползти к Вите домой через несколько кварталов и умолять его сделать ЭТО еще раз. Мои мечты начали принимать навязчивый характер и я, делая уроки, часто рисовал на бумажках по памяти его член, и как мы дрочимся, и как я его сосу в шею, и как течет сперма из наших хуев. Рисовал я всегда неплохо и этими рисунками я вытирал свой конец после оргазма и спускал бумажки в унитаз.

Прошел месяц-два как я изнывал в тоске и похоти. Все разрешилось как-то неожиданно.

Однажды после уроков, перед уходом домой, я побежал в туалет и стал над писсуаром. Вдруг следом за мной вошел Витя, и, хотя в сортире никого не было и несколько писсуаров оставались свободными, он подошел и встал рядом со мной. Он вытащил из ширинки член и начал ссать. Я смотрел на него как заколдованный, в глазах потемнело и ноги опять стали слабеть. Несмотря на то, что я очень хотел ссать, я не смог выдавить из себя ни капли. А Витя с ухмылочкой бил своей струей в стенку писсуара, так что капли его мочи долетали до моего члена и рук. Когда струя иссякла, он сжал основание своего члена между указательным и средним пальцем и стал трясти его. Теперь уже капли летели во все стороны, мне на рубашку и на брюки, потому что он стоял прямо передо мной. А я как истукан стоял перед ним с открытым ртом и оголенным хуем. И, конечно, хуй мой дергался и вырывался из рук. Видимо и Витю завела эта картина, потому что он продолжал трясти членом, из которого уже давно не летело никаких капель, пока он не вырос в длинную сосиску с закрытой как и у меня головкой и свисающей крайней плотью. Я не сдержался и стал у него на виду демонстративно онанировать, пожирая глазами красоту, открывшуюся передо мной, чтобы потом зарисовать ее как можно точнее. Витя тоже долго не размышлял и задрочил свою головку двумя пальцами. Снова я кончил первым, потом он, а потом мы разбежались, так и не сказав друг другу ни единого слова.

И снова я дома стал предаваться упорному онанизму, снова рисовал по памяти витин член. Некоторые картинки мне жаль было выбрасывать - так они мне нравились, и я стал их прятать

Один раз в раздевалке, когда никого не было я стал нюхать Витькины носки и штаны. Этот запах так меня завел, что я быстро кончил и убежал.

Прошла еще пара недель.

Как-то в субботу, вечером, мы на пустыре играли в футбол, и мяч случайно угодил Вите в лоб. Под глазом начал расти синяк и он страшно по этому поводу сокрушался. Я предложил сходить ко мне домой, это в трех минутах ходьбы, и смазать синяк мазью Вишневского. Витя охотно сразу же согласился и мы пошли - он ускоряя шаг, а я наоборот - замедляя. Во-первых, оттого что ко мне домой идет тот, о котором я мечтаю каждую ночь, а во-вторых, я знал, что родители собирались в гости, но не был уверен, ушли они уже или нет.

Когда мы пришли, родителей не было. От волнения у меня все валилось из рук, я дрожал как в лихорадке, я постоянно облизывал сухим языком пересохшие губы, и Витя, конечно, заметил это, тем более, что я уже не стесняясь смотрел на него собачьими глазами, предвкушая близившееся наслаждение. Но он особенно не подавал виду, наверное чтобы специально помучить меня. Как ни в чем не бывало он разглядывал мою коллекцию оловянных солдатиков, модели танков и самолетов. Наконец, когда Витя присел на корточки и я наклонился над ним, я не выдержал. Коснувшись губами его шеи на затылке, я стал его легонько целовать, а потом и сосать его кожу, слизывая солоноватый пот, который казался мне сладким сиропом, и нюхать аромат его белобрысых волос, который тоже давал мне сильный кайф.

Сначала Витя делал вид, что не обращает внимания и чего-то напевал под нос, а потом выпрямился и достал из шорт свой возбужденный член. Я сделал то же и с силой задрочил. Но он остановил меня и сказал:

- Нет, теперь я хочу брызнуть первым.

Он вставил свой член в мою ладонь и приказал работать. Впервые в жизни почувствовав чужой член в своей руке, я вознесся в небеса от этого ощущения. Я дышал как паровоз тяжело и громко, а Витя сквозь зубы твердил:

- Сильнее, сильнее! Не жалей его!

Он кончил мне в ладонь и я, размазывая по своему члену его сперму, задрочил у него на глазах. То что Витя смотрит на меня, удесятеряло мой кайф, я дергался и изгибался перед ним как припадочный, пока не кончил.

Витя спросил меня только:

- А ты знаешь, что такое вафля?

Я в бессилии помотал головой, а он добавил:

- Это то, что у тебя в руке. Попробуй, многим девкам это нравится. Даже пацаны пьют, знаешь, сколько силы эта малафья содержит - класс! Все штангисты ею увлекаются, потому что в вафле больше всего анаболиков.

Я понятия не имел, что такое анаболики, но перед уходом Вити я попросил его заходить почаще ко мне - когда ему вздумается. С этого времени наши встречи становились все чаще. Мы дрочились друг перед другом, а нередко и друг с другом. Это было в 1000 раз лучше, чем одиночная дрочка

Витя иногда был холодным и равнодушным, а иногда просто неистощим на выдумки. Однажды он сказал:

- Давай разденемся, голым по голому знаешь как встанет!

С тех пор мы онанировали в голом виде, иногда разыгрывая сценки изнасилования, терлись членами между бедер, по спине, по попе, и даже по голове, по волосам. Особенно ему нравилось, если я изображал из себя скромную девочку, а он маньяка и насильника. Как то раз, в перевозбужденном состоянии я полез в тайник и показал ему свои рисунки, на которых он, конечно, сразу узнал и себя и меня. Его восхищению и потрясению от моих талантов не было предела. Он стал просить чтобы я рисовал для него голых одноклассниц. А я поведал ему, что торчу только от него и что когда его нет, я дрочу на эти картинки, потому что не могу без него ни ночью, ни днем, и все время думаю о нем, и хочу дрочиться с ним до полного изнеможения. Дурак, конечно. Не знал я тогда, как такого рода откровения могут навредить человеку и превратить его в раба.

Так оно и вышло.

Вскоре Витя отобрал рисунок, на котором было изображено как я на коленях сосу его член (до тех пор это было лишь в моих фантазиях и сладких онанистических мечтах). Он сказал, что хочет вот так. Я, правда, сначала поупрямился, но он меня уболтал:

- Ты знаешь какое это блаженство! Никакой дрочки даже не понадобится! А если еще и вафли начнешь глотать, станешь таким сильным, что тебя все пацаны на улице будут бояться!

Я согласился. Потом - все чаще и чаще, а потом и каждая наша встреча этим заканчивалась. У меня Витя почти не брал в рот и никогда не глотал сперму, несмотря на то, что так ее расхваливал. А вот я быстро привык ко вкусу его хуя и малафьи, с удовольствием это проделывал. Иногда бывало, что Витя спускал мне в рот охая и ахая, а я спускал на пол, даже не касаясь своего члена рукой. Он был прав - я получал от сосания неописуемое блаженство.

В таком режиме прошла пара месяцев до конца учебного года.

Однажды Витя попросил у меня на время мои рисунки. Я не хотел давать, но он очень просил, говорил, что это поможет ему кончать по ночам, когда меня рядом нет, а ему нестерпимо хочется меня завафлить. Я уступил и, как потом оказалось, сделал еще одну глупость.

Он показал эти рисунки своему брату Саше - тезке моему, который слыл отчаянным хулиганом на всю округу и состоял на учете в милиции. Когда они пришли ко мне вместе, я растерялся, от страха душа ушла в пятки. Сашка вынул из кармана мои рисунки и стал дико на меня наезжать, что я мол развратил его младшего брата, что он меня сдаст в милицию за развращение и меня посадят в колонию, там опустят и сделают петухом. Я от ужаса просто рехнулся, рыдал, пока он не приказал просить прощения на коленях. Я ползал перед Сашей на коленях и умолял пощадить меня, никому не рассказывать, что я вафлист и пидор гнойный. Он скинул кеды, снял носки и приказал целовать ему ноги. На глазах у Вити я стал лизать волосатые ноги его брата, продолжая рыдать и просить прощения. Сашка скинул брюки и стал хлестать по моему заплаканному лицу своим толстым мохнатым хуем с обнаженной залупой. Это было небольно, даже в кайф. Я возбудился и присосался к нему - очень хотелось его задобрить. Он принялся меня трахать в рот, насаживая поглубже мою голову на свой член, я задыхался, но продолжал сосать, из глаз текли слезы. Саша член, казалось, вырос еще больше в размере и мешал дышать. Сашка кончил очень быстро, и не как Витя двумя струйками, а заполнил густой пахучей спермой весь мой рот, так что я не успевал сглатывать, и его малафья вытекала из меня в два ручья.

Потом он оттолкнул меня со словами: "Иди, обслужи брательника, сосунок!"

Я повернулся и на коленях пополз к Вите, который вовсю онанировал, глядя на нас. Он тоже не церимонился со мной глядя на брата, а со знанием дела начал совать свой хуй мне в рот, а потом и трахать, до тех пор пока не спустил все до последней капли. Я все проглотил.

Перед уходом, Сашка пригрозил - он сказал, что прощает мне мое блядство с его братом, но теперь я стану их сосунком и если я когда-нибудь откажу ему, или его брату в отсосе, то обо мне узнает весь наш район. И тогда меня уже ничего не спасет - меня будут ебать и в хвост и в гриву все, кому не лень, а не лень у нас всем!

С тех пор я был у братьев в рабстве, пока Сашку не загребли в армию. Чаще всего мы закрывались в их сарае или подвале. Чего я только не выделывал по их приказу, страшно и подумать. Сашка своим толстым членом так разработал мое очко, что Витьку я там и не чувствовал. Сперму, которую я у них отсасывал, можно было бы измерять стаканами (но, кстати, вопреки обещаниям Вити, бодибилдером я не стал). Единственное, что утешало меня - как ни странно, братья никому о моем рабстве не сболтнули, а сдавать кому-нибудь за деньги, видимо не додумались. Когда Сашку взяли в армию, я продолжал обслуживать Витьку, но все реже и реже. У него появились бабы, и он переключался на них.

Я закончил школу, поступил учиться и уехал в другой город. Потом и родичи мои переехали. Потом была армия со своими прибамбасами - меня взяли со второго курса института. С братьями больше я не встречался.

До сих пор дрочу, как и в юности, вспоминая Витьку и Сашку и наши развлечения.