Новые приключения шуры и сашки 18

Шурка

Позавтракав, мы, оделись наверху и поспешили собраться в поход вдоль реки, как договорились накануне. Саша сунул в карман перочинный нож и моток тонкого капронового шнура, говорит, собрался сделать лук и нарезать стрел из кустов ивняка. Покричали соседку, Оксана вскоре перелезла забор с пластиковым пакетом.

Мы парами, (я шла с Сашей) отправились по неширокой тропинке.

— Какие будут предложения? – едва отошли от штакетника, спросила Оксана.

Она сегодня надела в поход большие, еще видимо мамой протертые, шорты, если судить по льстящему девочкиной попе размеру «на вырост».

Зато им не давал потеряться на ходу шикарный, весь в штампованных узорах и заклепках ремень застегнутый на свежепроколотую дырочку. Маечка, тоже видимо с родительского плеча, была, естественно, заправлена в шорты и, чтоб не улететь как парашют держалась за тот же ремень.

Саша захотел сыграть в индейцев, тем более, что собирался сделать лук. И стал придумывать правила, подходящие для девчонок. Но не преуспел – он-то с луком, а что делать скво, вялить пеммикан из его добычи? Тогда он предложил:

— Давайте будем нападать на купеческие обозы или одиноких рыцарей из засады. Как Робин Гуд.

Тут выступила я:

— Предлагаю играть в амазонок.

Победила большинством голосов.

После ручейка с топкими берегами, (Саша предусмотрительно захватил и бросил в вязкую грязь старую, но еще крепкую доску) мы шли вдоль берега, деревня кончилась, вплотную к реке подступил лес и идти сразу стало легче... В конце концов, решили, что если по жребию Саша будет в засаде, то игра будет в Робин Гуда, а если в засаде одни девчонки, то играем в амазонок. Стали предлагать правила и распределять роли. Мы как раз дошли до крохотной прогалины со стороны реки среди густых кустов и решили дальше не ходить, здесь и купаться можно и вообще для игры место отличное. Саша стал вырезать заготовку для лука. Он еще по дороге нарезал два пучка камыша (так мы с детства привыкли называть рогоз) - подлиннее для дротиков и покороче для стрел. Когда был готов и испытан лук, нарвана и накрыта Олиным покрывалом охапка травы, стали бросать жребий. Я отобрала четыре одинаковых обрезка стеблей камыша, оставшихся после изготовления стрел и дротиков, Сашкиным ножом сделала зарубку на конце одного, отвернулась и зажала в кулаке весь пучок. Первой тянула Оля:

— Амазонка.

— Амазонка, - Оксана вытянула свою.

Я держала перед Сашей кулак с торчащими как антенны стеблями и он нерешительно потянул правый. Тот оказался с зарубкой.

— Амазонка, - подвела я итог, - а ты будешь Геракл.

Мы все читали греческие мифы и поэтому вопросов не возникло. Я окончательно озвучила правила:

— Геракл вооружен луком, Амазонки дротиками. Если попадает стрела или дротик, амазонка считается сразу убитой, а Геракл только раненым. Если в него попадает еще раз, тогда тоже убит. Игра переходит во вторую фазу когда в живых остаются двое. (Одному тяжело стаскивать трупы). Если есть раненый, сначала амазонка лечит его, а затем использует, или для рождения ребенка, или оживления трупов. Если Геракл не ранен, он сначала мучает оставшуюся в живых пленную амазонку, чтобы та быстрее влюбилась в него. А потом они оба оживляют трупы. Если в живых остались две амазонки они оживляют третью, а потом втроем приводят в чувство Геракла, и вылечив от ран, издеваются над ним, чтоб не мучил бедных беззащитных амазонок. Заодно заводят от него детей, будущих амазонок. (Понарошку, конечно, а то убьем по-настоящему.)

— Как сложно жить! – притворно засокрушалась Оксана.

— Геракл, иди вон туда за корягу, и искупайся там, если хочешь, а мы пока спрячемся. Идти ты должен вдоль опушки. Стрелять коричневыми набалдашниками вперед. Мы тоже будем так кидаться, – закончила я инструктаж, - ну иди, там не очень глубоко, но дно нормальное, я видела.

— Майку оставь здесь, ты будешь пугать амазонок древнегреческими мускулами, - подхватила Оля, - а мы все освобождаем одну грудь как принято у Амазонок.

Она расстегнула сзади пуговицы на платье, и высунула в ворот руку и одну грудь. Получилась почти настоящая туника. И выглядывала ее грудка, а не плечо, как во всех кино про древних греков.

На Оксанке старая футболка растянулась без усилий, и она свободно вынула руку через ворот, а больше высовывать было нечего, кроме пухленькой шишечки ареолы с вишенкой-соском. Я вынула руку из рукава футболки, но в ворот рука не пролезла. Тогда я задрала с этой стороны подол майки на плечо, и обнажилось все то, что должно скрываться под туникой, а то, что не должно скрываться, было как раз закрыто.

— Одну грудь стало видно, и ладно, - хохотали Оля с Оксаной.

— Хватит ржать, - скомандовала я, - все на исходную.

И тоже фыркнула от смеха.

Саша

Я шел по-честному не оглядываясь, и за корягой снял шорты вместе с трусами и с удовольствием поплавал на спине. Тут было немного мельче, чем в привычном месте. Потом вышел к одежде, не торопясь, натянул трусы и шорты. Просунул левую руку в ручки Оксаниного пластикового пакета, куда положил стрелы, и ей же взял лук. Мне понравилось то, что получилось – пакет был как прямоугольный щит, и стрелы всегда под рукой. Жаль только, что идти придется вдоль берега открытым правым боком к опушке. Да и лук для атак справа получается не с руки. Хитрая Шурка специально послала к этой коряге, а не в противоположную сторону.

Подходя к опушке, достал стрелу и наложил на тетиву. Странно, но не видно ни одной девчонки. Медленно двинувшись, вдоль деревьев, я рассматривал пеструю тень леса от самой опушки до длины девичьего броска. Вот одна! Толстая кривая береза полностью скрывала Оксанку, но колокол ее шорт торчал по обе стороны ствола.

Я подкрался на расстояние уверенного выстрела, выскочил вбок и прыгнул к березе. В щеку мягко, но увесисто ткнулся дротик.

— Ранен, - завопил откуда-то сверху Олин голос.

Оксанки за березой не было, были прицеплены к рогульке только ее шорты.

Обида и злость на перехитрившую меня Олю заставили, забыв про остальных амазонок, со стрелой на натянутой тетиве, обойти дерево, где в невысокой развилке пряталась за стволами девчонка. Выстрел – мимо. Еще выстрел – есть! Камышина ударила в руку, которой Оля обнимала ствол.

— Убита! – торжествующе закричал Геракл.

— Так не честно, всего лишь в руку, - попыталась хлыздить Оля.

— Мои стрелы пропитаны ядом Немейской гидры, – похвастался Геракл.

— Лернейской гидры, - уныло поправила мертвая амазонка, спрыгнула в траву, где, выбрав получше место и, наконец, упокоилась обнаженной грудью вверх.

Пока воевал с Олей, я совсем не следил за окрестностями, и едва не поплатился за легкомыслие. Очередной дротик пролетел совсем близко. Геракл мгновенно выхватил стрелу, развернулся в сторону откуда прилетел дротик, и натянул лук, одновременно приседая. Вовремя! Очередной камыш пролетел над головой. Ответный поспешный выстрел. Стрела полетела плохо, боком и слабо. Но это и выручило. Камышина не пролетела мимо уклоняющейся Шурки и зацепила ее кончиком.

— Оксанка! – Заорала вторая амазонка, - вылезай, мы убиты, а Геракл ранен.

— Пусть Оля шорты принесет, - раздался издалека писклявый ответ.

— Иди, давай, - завопила первая амазонка, - Геракл ранен, без сознания, истекает кровью и ему не до баб, и он на тебя не смотрит.

Из дальних кустов вылезла Оксана в детских фиолетовых трусишках с белочкой и такое ощущение, что в этих трусах запас орехов на зиму этой белочке. Я демонстративно отвернулся и начал собирать в траве стрелы и дротики

После чего спокойно и деловито спросила:

— Рану лечить или трупы таскать сначала?

— Трупы, трупы! - дружно завопили трупы.

Я взял Шуру подмышки, Оксана за ноги и мы легко перенесли тоненькую сестренку на покрывало. Следом, даже не отдохнув, понесли Олю. По дороге я не удержался и погладил свободной кистью, голую Олину грудь.

— Некрофил ты мой хороший, - улыбнулась покойница, пока ее укладывали вплотную к Шуре.

— Ну и ты ложись рядом, калека недобитый, – Оксанка уверенными жестами готовилась к операции: мыла руки, натягивала перчатки, маску на лицо и раскладывала скальпели на воображаемом операционном столе. Видимо играть во врачей в семье медиков приходилось часто.

— На что жалуемся, товарищ инвалид?

— Копье щеку поцарапало.

— Входное отверстие вижу, а выходное нет, следовательно слепое ранение. Нужен зонд, будем извлекать копье.

Трупы заржали:

— Ты в трусах не проверяла, может там есть выходное отверстие. Копье же сверху летело.

— Гражданин увечный, снимите шорты и трусы.

— Я под наркозом, - усиленно захрапел увечный, но попу приподнял, когда хирург стала стягивать его одежду.

— Это что? Не то ли, что дед бил-бил не разбил, баба била - не разбила? А понятно, мошонка. Может удалить заодно? Пострадавший под наркозом и не заметит, а в школу танцев примут, – амазонка-хирург задумчиво оставила яички в покое и повертела руками бодро увеличивающийся член. – А это что? Ну вот и наконечник дротика нашелся, такой твердый уже, железный наверно. Как его извлекать? Зубами вытянуть как занозу? Или поцеловать и само заживет? (Звук поцелуя, но только звук, касания члена я не ощутил.) Не беспокоит уже, а? Что молчите, геройская жертва наша? (Мертвецы, да и сам раненый покатывались со смеху. От смеха член быстро увял). Я вижу уже, что само рассосалось от поцелуя животворящего. Потерпевший, вставайте, будете ассистировать в нашей анатомичке.

— Сначала ребятенка делать? - ожил Геракл и встал в древнегреческой наготе, - так вроде говорили?

— Ребятенок дело не быстрое, сначала будете анализ мочи сдавать на положительный резус-фактор. – Оксанка болтала вполне профессионально-непонятно. - Отойдем немного. Да, можете не одеваться, коллега.

Мы отошли к кусту. Я вообще-то давно уже хотел, но под пристальным взглядом Оксаны не мог сосредоточиться и начать. Все доил мягкий член, а сам прислушивался, о чем шепчутся девчонки на покрывале.

— Ну Оксанка, хи-хи, ну молодец, истинная медичка!

—.. . заметила, что она совсем его стесняться...

— Да, как побывала в его теле - будто подменили нашу...

—.. . ей остается, пока месячные не кончатся. Ты думаешь она зря в эти гигантские шорты вырядилась?

Тут у меня пошла струя, ровная, далеко бьющая, дальше, чем у всех мальчишек с нашего двора. Я еще пустил ее под углом вверх ровной дугой, перелетающей через куст. Восхищенная Оксана смотрела на это чудо природы.

— Ну ты - Геракл! - заорала восторженно Шура, оказывается они тоже смотрели.

Я закончил и потряс концом, стряхивая последние капли.

— Анализы отличные, но с ребенком придется недельку потерпеть – раненые не подождут, – заявила врач непреклонным тоном. - К столу, коллега.

Я выбрал Олю. На нее уже не сердился, наоборот, зауважал еще больше, когда полностью осознал, как она меня лихо сделала с приманкой. Сначала стянул полностью ее шорты и потрепанные, даже с заплаткой трусы. Девчонки совсем перестали надевать на речку синтетику купальных плавок, и приходили в своих домашних, таких интимных девчоночьих трусиках. Затем стянул и тунику с активной помощью бездыханного тела. Как мне нравилась Олина фигурка! Я положил ладонь на высокую и полную грудь, а сам наклонился к лицу девочки и начал с пробных поцелуев, Оля страстно отвечала. Это не считалось нарушением искусственного дыхания рот в рот, мало ли что там творит невидимый язык. Я, не отрываясь от Олиных мягких губ, искоса взглянул на действия коллеги. Оксана оживляла Шуру, делая наружный массаж сердца через обнаженную грудь. Она даже не сняла с нее антитунику, просто освободила вторую сиську да спустила до колен трусы с шортами.

Я хорошо помнил, как руководила мной Шура, показывая на себе эрогенные зоны. И продолжал по этой схеме. Соски повертел - готовы, клитор потер - готов, осталось дождаться выделений из влагалища. Я с энтузиазмом ласкал руками Олечкино тело. Кунилингус, шепчешь, лучшее средство народной медицины? Будет тебе сейчас кунилингус. Раздвинув внутренние губы, я, стараясь часто-часто (как когда-то еще при первых экспериментах Шура в моей временной промежности) заработал языком, перемещаясь по всей душистой щели от отверстия влагалища до клитора. Вспомнив про средний палец, смочил его в жидкости письки, затрудняясь определить, уже выделения это у нее или пока еще слюна. Я нащупал анальное отверстие Оли и попытался воткнуть в него палец. Не получилось, смочил еще раз палец – ни в какую. Немного подумал: а какого фига?! И опустился языком к анусу девочки, пришлось задрать к голове ее ноги. После частых касаний языком чистенького кружочка в попе, палец заглубился на полфаланги... и застрял как в мышеловке. Я вернулся к вульве и еще активней заработал языком по клитору, а указательный палец ввел во влагалище и пошевелил им по передней ребристой стенке. Олька пискнула, задергалась и схлопнула бедра, чуть не зацепив голову. Я, продолжая руками поглаживать Олечку по смешным волосам лобка и грудкам с горошинами сосков, устало, но удовлетворенно обратился к напарнице:

— Я свою реанимировал, коллега, у вас как дела?

Видимо Оксанка была хирургом лучшим, чем врачом скорой помощи, потому что раскинувшая руки и ноги Шура лежала труп трупом.

Оля приподняла голову:

— Я люблю тебя, Геракл, можешь «сделать мне ребеночка». Ксанка, он, наверно, как никто понимает женщин, не зря столько раз побывал в нашей шкуре!

Я, поднялся без смущения, хотя член у меня исправно стоял, обошел вокруг покрывала к Шуре и Оксане.

— Смотрите, коллега, и учитесь.

Присел и уже привычно раскрыл такую милую, такую маленькую и аккуратную Шуркину письку. Клитор и соски стояли как надо, но влагалище было сухим.

— Крутите ей соски, коллега, только осторожно, - солидно распорядился я, как признанный гений дамских тайных струн, и погрузился ртом в щель. Когда уставали губы, использовал язык, и наоборот. Оксанка, глядя на меня, облизывала ей соски. У Шурки ввести палец в анус оказалось гораздо проще. Наконец и сестренка задергалась в оргазме.

— Спасибо тебе, Санчик! – заулыбалась воскресшая.

— Пойдем купаться, - живее всех живых Шура ухватила меня за руку и буквально поволокла на берег, пока Оксана задержалась, выпутываясь из растянутого ворота футболки. Немного заторможенная от простого женского счастья Оля побрела за нами, а Оксана неожиданно легла на ее место. Шурка негромко заговорила, когда отошли:

– Что не получилось Оле в попу проникнуть? Это не твоя вина, а Олина. Она должна научиться расслабляться. Тогда ей шлепки помогли. Я, ты же видел – вставляла не один, а два, и смогла бы может три пальца ей вставить. Иди, плавай, а я дождусь Олю и с ней еще поговорю. Да, к Оксанке в трусы не лезь в ближайшие пять дней, у нее обычные женские проблемы.

Шура

Накупавшись и согревшись на песке, мы оделась и переместилась в тень деревьев к нашему покрывалу и Оксанке на нем. На этот раз дали пучок жребия Оксане. Ее большая, да еще с растянутым вырезом майка совершенно не скрывала мужественную грудь. Ей и достался обрезок с зарубкой, так что пришлось стать купчихой. А Геракл стал Робин Гудом

Саша не будет стрелять из лука пока не научится, (Робин Гуд без лука! Ха-ха!) а будет кидаться как все своими легкими стрелами и если он выживет, то будет лечить всех один, а если нет, то сначала оживят убитую девочку, а затем все трое потащат на операционное покрывало его.

Оксана ушла за корягу считать до стапятидесяти.

А благородные леди и джентльмен удачи распределились вдоль опушки, договорившись, что первый разбойник (Саша) пропускает купеческий обоз до позиции второго, и в этот момент атаковать начнет третий, который прячется еще дальше. Таким образом у Оксанки, воюющей с третьим разбойником (со мной, потому, что меня купчиха боится больше всех), в тылу и с фланга оказываются неожиданные стрелки, которые завалят ее градом стрел.

Братик нарезал веток с обилием листьев, наскоро связал их обрезком шнура, накрыл подходящую ямку у самой опушки и заполз под свою маскировку, подогнув ноги.

Я просто сидела за кустом не прячась особо, все равно должна вызвать огонь на себя. Чего так торопились? Может быть Оксанка сбилась и начала считать сначала? Я чуть не уснула, пока дождалась движения вдоль опушки. И выглянула, чтоб не пропустить врага дальше контрольной ветки. Нифигасе!

Саша

Опустив лицо, чтобы оно не сверкнуло сквозь листья, я пропустил купеческий обоз, и вместе с ветками начал приподниматься в позицию низкого старта, ожидая Шуркиного вопля. В кулаке приготовил пять своих стрел.

Через несколько секунд услышал Шуркин боевой клич:

— Нифигасететьмарина!

Я пружиной выскочил из леса в пучке зацепившихся за шиворот веток. Еще плохо видя от яркого солнца и закрывающих обзор листьев маскировки, кинул первую стрелу, сразу же следующую, и еще одну. Судя по визгу попал.

Олин торжествующий вопль:

— Оксанка – три дротика, мама – два.

Я, с короткой дистанции кидал в Оксанку, прячущуюся за тетю Марину, но попадал только в тетю. Оля с хладнокровием счетчика такси отмечала:

— Мама - пять стрел, Оксанка – четыре дротика. Победа!

Я наконец-то отцепил свой кривой шалаш и сбросил. Оксанка как и полагается добропорядочному трупу упала в ногах тети.

— С пятью стрелами в женском организме не живут, - озвучила зловещий диагноз, подходившая с последним дротиком наготове, Шурка.

Тетя Марина приподняла подол, чтоб не озеленить и уселась на траву отдавать концы с комфортом.

— Предлагаю оживить Оксанку и потом вчетвером оттащить тетю Марину. – задумчиво произнесла Шура.

— Предлагаю, - в тон ответила тетя, - дать мне в агонии уползти куда вам надо. И оставить там спокойно умереть, конечно, лучше на солнышке и без сарафана.

— Лучше, конечно, помучиться, - медленно процитировала Оля, все улыбнулись, - несите Оксанку. А я пригляжу за недобитой.

Оксанку оживлять было неинтересно. В трусы ей лезть нельзя по всеми уважаемой причине, остаться без майки она не стеснялась. Всходы будущих грудей на поверхности тела особо не вдохновляли, но я понажимал на ее розовые пухленькие конические ареолы похожие на шляпки грибов и когда Оксанка болезненно поморщилась, отошел в тень к Оле и Шуре посоветоваться.

К тому времени тетя Марина без сарафана и в синем купальнике уже лежала на покрывале рядом с Оксаной, лицом вниз, и даже развязала лифчик и на шее, и на спине. Солнце переместилось и освещало большую часть полянки, а так же расплющенную и выдавленную в бок из-под тела грудь женщины. Оксанка без майки в своих «шортах-солнце» печально склонила голову в сторону. Оживила ее Шурка. Она нашла косиножку и, не подходя, подбросила на Оксанкин живот.

Девчонка, едва разглядев, что ее так щекочет, с визгом взвилась с покрывала, в полете сбрасывая с себя паука на соседку и понеслась к деревне. Длинноногий паук приземлился на спину тети Марины. Та, напуганная внезапным воплем девочки, ощутила что-то мерзкое на себе и с похожим воплем ринулась вслед за Оксаной. Про лифчик она даже не вспомнила. Так они и вернулись к покрывалу, обе до пояса голые, обеих трясет адреналин и жажда разобраться, что случилось и кто все это устроил.

— Ожили - можно пытать, где золото, - флегматично заметила Шура, и громко объяснила, - тетечка Мариночка, на Оксанку спрыгнул с веток паук и она сбросила его в твою сторону.

— Что значит пытать? – по инерции несколько агрессивно спросила женщина, пристраиваясь на покрывало и вертя в руках верх купальника, понимая, что надевать его уже поздно.

— Ну, надо узнать откуда так неожиданно взялась в купеческом обозе охрана в виде тяжелой кавалерии. Не бойся, мы больно не делаем. Но за вранье и уклонение от ответа наказываем.

— Пытайте, тогда, - махнула рукой тетя Марина, ворча тихонько, - сначала дротиками подрочат, потом пытками пыткают.

— Привязывать будем? – деловито спросила Оксана.

— Привязывайте, - согласилась пленница и улеглась на спину. - Если усну, не будите.

У Оксанки в пакете была целая автомобильная аптечка, (она так замаскировала взятые про запас тампоны). Оказавшийся там эластичный бинт намотали тете Марине на запястья и уже к нему привязали капроновую веревочку, которой хватило от задранных за голову рук до ближайшего куста.

— Итак, - начала Шура, - как ты оказалась в купеческом обозе?

— Цветами занимались с Полиной пока она меня не выгнала, чтоб не затаптывала то, что она насадила. И что делать? Дрова поколоты, грядки прополоты шальными девками, энергия которых была направлена в правильное русло. Пополивала немного и пошла по вашим следам позагорать-искупаться на речку. Заодно посмотреть не замордовали ли сумасшедшие телки нашего скромного мальчика, - тете Марине было лень выдумывать средневековые причины своего появления и она говорила правду, - Встретила Оксану, она сказала, что вы играете в Робин Гуда и амазонок, а она обоз. Пока она досчитала, я успела выкупаться, и мы пошли вместе искать засаду себе на голову.

— Купалась?! Врет она, купальник сухой, - Шурка оттянула резинку тетиных синих трусов почти к коленям и все увидели голый лобок и толстые губы тетиной письки. Тетя Марина рефлекторно дернула из-за головы связанные руки, но успокоилась и расслабилась.

— За вранье у нас суровое наказание, – напомнила Шура, задумчиво разглядывая тетину вульву, и пару раз мельком взглянула на свои трусы, видимо сравнивая по памяти.

— Я купалась голышом, чтоб не загорать в мокром, - жалобно ответила тетя Марина.

— Ладно, - добрая Шура с хлопком отпустила резинку купальника, но трусы так и не закрыли полностью гладенькие большие губы и далеко торчащие из них, как бы присборенные, малые губы.

Тетя дернулась от хлопка резинки по бедрам и проворчала:

— С вами разве уснешь. - И тут же поинтересовалась, - а чего вы не возле дома играете?

— Тут и лес, и купаться можно. Там в крапиве засаду не сделать, а тут трава и классно бои устраивать вдоль опушки. Продолжаем допрос. Во сколько лет ты потеряла девственность?

— Ну вы даете! Что за вопросы!

Шнур натянулся и расслабленно опал.

— Оксана, помоги, - вдвоем девчонки стянули синие трусы совсем.

Я стеснялся лезть к взрослой малознакомой женщине, правда, нельзя сказать, что совсем малознакомой, после того как она мне рукой... да и я сам ее..., только она об этом не догадывается. Просто пока непонятно, где границы дозволенного.

— В шестнадцать, за две недели до семнадцати, после поступления в пединститут, на картошке.

— Ладно, имеющимся сведениям не противоречит. Трусы опять натянули на ноги, но поленились протягивать через попу.

— Сколько было абортов?

— Шурка, выпорю опять!

— Ассистенты..

— И? – с угрозой произнесла примерная дочь, она сдерживая улыбку, присоединилась к допросу.

— Три...

— А после института? – уточнила дотошная доченька.

— Все три после.

— Какой день месячного цикла? – опять Шурка.

— Ну, блин! Пятнадцатый.

— Когда и где был последний половой контакт?

— Э-э-э... В первой половине августа прошлого года. В отпуске. В Крыму.

— А предпоследний?

— Пятого июня, того же года на областной конференции учителей.

— Предпочитаешь ли ты нудистские пляжи обычным?

— Да. В Крыму оба раза жила на нудистском пляже.

— Имела ли групповую связь с несколькими мужчинами.

— Нет!

— Врет! Мама упоминала этот опыт «одной ее близкой подруги», - Шурка выделила эти слова ехидным тоном, - как удачный, но чрезвычайно редко реализуемый. Я подслушала ее телефонный разговор, когда она думала, что меня нет дома.

— Шурка, ну ты сучка!

— Ассистент... - Шурка указала мне на груди.

Блин! Неудобно перед женщиной, но я взялся за оба торчащих соска сразу. Покручивал их, утапливал в темно-розовые плоские ареолы, вытягивал обратно и оглядывался на Шурку.

— Не действует, срочно необходимо усилить воздействие языком, – скомандовала мелкая садистка.

— Почему не действует? Еще как дейстыует, – опровергла пытаемая, - но усилить можно.

Получивший разрешение я осмелел и языком вдавил сосок внутрь, а обеими руками стиснул полные мягкие груди.

Оксанке, видимо перестало нравится мое участие вигре с реальной женщиной, и она спросила, причем не тетю Марину, а сестру:

— Я пойду пока искупаюсь, у коряги.

— Можешь купайся и здесь, все равно мы отсюда долго не отойдем, никто тебя не увидит.

Я перешел ко второй груди - лизал и всасывал сосок, потом гладил и сжимал обе роскошные груди.

— А ассистента ТЫ так хорошо научила? – внезапно застонав, спросила тетя Марина.

— Да, он у меня толковый, - похвалила Шура.

Польщенный я удвоил усилия.

— Да, да, признаюсь, была связь там же на пляже под Коктебелем. Действительно незабываемая. Но на повторение не надеюсь, слишком сложно встретить сразу трех порядочных и приятных людей среди всех этих козлов. Ты хороший, Сашка, я не про тебя, - она приподняла голову и поцеловала меня в темечко.

Я оторвался от соска, внимательно посмотрел в глаза женщине и прилип к ее губам. Язык сразу столкнулся с опытным игривым язычком и они долго гонялись друг за другом изо рта в рот. Наконец я распрямил затекшую спину, и оглядел все обнаженное, в каплях пота тело женщины. Оказывается, одновременно со мной, у нее в письке копалась Оля, и при этом часто целовала мамин клитор.

— Какой секс ты предпочитаешь, генитальный, оральный или анальный, – не успокаивалась Шура.

— Не скажу!

— Ассистентка, чуть подвинься.

Шура присела рядом с Олей, облизала на своей руке пальцы снаружи и все сразу ввела во влагалище. Оля при этом начала быстро-быстро тереть клитор.

Я завороженно смотрел как исчезает Шуркина ладонь в маленькой, как он доподлинно знал, дырке влагалища тети Марины. Оглянулся на лицо женщины и увидел как она закусила нижнюю губу. Я успокаивающе погладил ее рукой по груди, посмотрел на девок и стал так же как Оля быстро-быстро тереть вершинку соска.

— Я сжимаю-разжимаю там кулак, - комментировала шепотом Шурка Оле, но я услышал, - попробуй ей в анус вставить намоченный палец.

Оля сунула палец в рот, но больше ничего не успела. Плоский живот женщины пошел рябью, она негромко, но сочно простонала. Оля перестала яростно тереть и начала поглаживать поверхность больших губ. Шура медленно, как из трясины, стала вытягивать наружу руку. Я тоже стал ласкать обе груди очень медленно и осторожно.

— Не скажу, потому что сама не знаю, – отпыхиваясь, сказала вдруг тетя Марина. - Сначала хочется одно, потом другое, а там и третье не прочь, если мужчина еще в силах.

— Снимается вопрос, - Шура между делом заканчивала извлечение и быстро вывела кончики пальцев. – Сашка, посмотри скорей, пока не закрылось.

Я заглянул в огромное растянутое отверстие, и увидел что-то красное, похожее на кратер вулкана с дырочкой.

— Да, это и есть шейка матки. - Подтвердила ученая девочка, я уже видел это у мамы, но не признался, - отверстие таким не останется и скоро сомкнется полностью.

— Э-э, неприлично обсуждать меня в моем присутствии, - вернулась к жизни тетя Марина.

— Это среднее специальное образование подростков.

— Что, ПТУ гинекологов?

— Кстати, тетечка, а когда ты побрила письку?

— Все я уже умерла от пыток и на дурацкие вопросы не отвечаю. - Тетя свела ноги и повернулась попой вверх.

— Пойдем, искупаемся и еще раз ее оживим.

— Только Оксанку не напугайте. Она и так трясется, что ее Саша разлюбит – месячные есть, а грудей как не было так и нет, – напутствовала женщина.

Крикнув на берег, что они идут, девчонки отправились, раздеваясь на ходу.

— Как-то вы игриво с тетей Мариной обращаетесь, фривольно даже, - осторожно сказал я.

Шурка помолчала, потом сказала:

— Она жила у нас, пока училась в педе, мы маленькие были и не запомнили, да Оля?

— Да...

— Мама Марина мне с детства как старшая сестра. Это с Олей она построже, мать все-таки а мне прощала многое... Я могла рассказать ей всё, зная, что нашей маме она не донесет. Лучше сама выдерет. Олечку она не драла ни разу, а меня... Но все равно, я даже тебе кое-что не говорила, а с ней делилась. Кроме наших с тобой дел... и то лишь потому, что это тебя касалась, а не одной меня. Она нам давно рассказала, и показала на себе как дети заводятся, и что делать, чтобы не заводились раньше времени. И, наоборот, позы в каких забеременеть проще. Это только потом я до тетиной библиотеки добралась. А Оля напротив, нашей маме рассказала сразу про тот случай и мама ее утешала...

— Шурка, ну что об этом Саше? – вспыхнула Оля, она первая стянула трусы и плюхнулась плашмя в воду.

Мы долго полузатопленные валялись в воде и Оля мне сама начала рассказывать то, что я уже видел в ее памяти и как ей было отвратительно жить с этим воспоминанием.

Я прекрасно это знал и помнил даже боль дефлорации бедной девочки, но не мешал ей выговориться.

Оглянулся - Олина попа всплыла и торчала из воды как черепаха Тортилла, а Шурка плавала под водой, ловя руками мальков.

— А кулак в письке - не больно? – полюбопытствовал я чуть позже, когда мы все лениво выходили из теплой воде флегматичной речки.

— Нет, там ему сыро, тепло и мягко, – серьезно ответила Оля.

Все рассмеялись и вышли на песок. (Все же у Ольги хорошо развито чувство юмора)

Шурка просмеявшись добавила:

— Я как-то балуясь, всунула ей туда колпачок от авторучки, пришлось всю ладонь засовывать, искала его там...

— Нашла? – не менее серьезно спросил я.

Девчонки прыснули.

— Саша, - торжественно обратилась ко мне Шура, - мы с Олей так благодарны тебе, за то оживление. Амазонок. Нам правда, никогда не было так хорошо. Ну, хотим, чтоб и тебе тоже стало хорошо. Ложись на спину и закрой глаза.

Я выслушал это с каменным лицом и с быстро каменеющим членом. Девчонки заинтересованно проследили как шел в рост этот каменный цветок.

Я прикрыл глаза согнутой рукой, ощутил животом и ногами легкие девичьи ручки. Вот чей-то язык завертелся в пупке. Нежные пальчики обхватили яйца. Другой язык защекотал основание члена. А первый уже вибрировал на той самой уздечке

Они переступили коленями и я погладил эти загорелые ягодички. Почему-то после задницы тети Марины, я не мог их воспринимать без уменьшительных суффиксов. Два пальца… нет не так… два указательных пальца проскользили каждый по своей дорожке, раздвигая мягкие губки. Частота и усилие прижима языков где-то там за лохматыми макушками усилились. А в конце каждой дорожки свою подушечку пальца дожидался клитор. Я не воспользовался Олиным преимуществом доступного влагалища и делал одинаково обеим. Гладил всей поверхностью ладоней попы, щекотал сморщенные ямки анусов, чуть вибрирующими пальцами продвигался, огибая влагалища по мокрым канавкам и надолго задерживался в конце их, кружа по клиторам.

Я не удивился, когда обе попы стиснули меня с боков, одновременно как плоскогубцы, два личика уткнулись носиками мне в бедра, а в волосы на лобке болезненно вцепились два кулачка. Я поглаживал попы, провожая одновременный всплеск оргазмов, не очень удобно загнув кисти рук, пока девушки не выпрямились и не повернулись ко мне.

- Стоп! – раздался непривычно командный голос Ольги и член вместе с его окрестностями перестал что-либо ощущать...

Я открыл сощуренные от солнца глаза и недовольно подумал, чего это она на самом интересном месте…

- У меня идея, мы разыграем маму. Нефиг меня каждый раз допрашивать и следить за нами как за глупой малышней. Сделаю вид, что хочу забеременеть от Саши. Саньчик, я обещала тебе, что будешь «делать мне ребеночка».

Оля нашарила в забытой Оксаной аптечке плоскую металлическую баночку с вазелином. Ногтями, шепча ругательства, открыла ее и сказала:

- Сейчас смажу тебе письку, а ты осторожно надень шорты. Трусы оставь здесь, они помешают.

Процедура смазывания мне очень понравилась. Жаль что быстро кончилась. Я, подтягивая шорты, с любопытством следил за девчонками.

Оля смазывала себе и Шурке внутреннюю часть бедер, недалеко от половых губ.

- Смотри сюда, - сказала она, хотя я и так смотрел во все глаза. – Станешь трахать нас вот здесь, между соединенных ног. Постарайся, чтоб твоя писька вылезла наружу из бедер и сперма вылетала на живот или на грудь, а не стекла по лобку или бедрам на письку. Договорились?

Я кивнул. А Оля - та еще затейница! Я тут вдруг впервые понял, что она меня старше на целый год.

- Это просто один из способов трахаться, когда нельзя в письку девушке. Только надо хорошо смазывать. Делают еще между грудями, - она смущенно добавила, - не смотри на наши, это практикуют те, у кого груди можно соединить. Мама и тетя Полина вот смогут легко. А бабе Нине между грудей сразу троим места хватит, – по-женски жестоко пошутила она.

Девушка осторожно, чтоб не стереть мазь, натянула трусы, она уже была в платье. Трусы через него не просвечивали.

Мы вернулись к лежащей тете Марине. Оксанки поблизости не было.

- Ты жива еще, моя старушка? - участливо произнесла, подходя, Шура.

- Поднимите мне веки, - загробным голосом произнесла злобная тетя.

- Скажи еще, «раскройте мне губы», – подхватила непривычно циничная в последнее время Олечка, но это ее совсем не портило.

- А можно вместо век поподнимать груди? – голосом примерного пионера спросил я.

Мертвое тело хрюкнуло, отвернулось и захохотало:

- Ой умру с вами, и не оживите никогда. Отвязывайте, пора домой идти обедать.

- Сейчас Саша нам по-быстрому детей забабахает и пойдем. Мы ему сильно задолжали, - Олька по-деловому расположилась в ногах у тети поперек покрывала и задрала вверх ноги.

Я молча и скромно так, снял шорты и сунул блестящий от вазелина член Ольке между поднятых к небу бедер. Головка показалась с другой стороны ног над лобком, но тете была не видна. Бедра звучно захлопали по Олькиной задранной попе.

На этот звук подскочила тетя Марина, задергавшись как коза на веревке, и заорала:

- Вы чо совсем охерели?!! Заигрались сучки? – она оборвала капроновый шнурок, вскочила и тут увидела как выше белых Олькиных трусов появляется между сомкнутых ног красная головка члена.

- Не останавливайся, Санчик, - хихикая, Олька погладила меня по щеке. - Амазонкам нужны дети.

- Вы меня до инфаркта доведете, детки, - прижав руки над левой грудью, тетя крутилась по полянке разыскивая глазами свои трусы, - меня так в школе не разыгрывали!

- Ты же сама нас учила. Мне еще три дня нельзя, Оксанке осталось пять дней до завершения, Шурке три года до начала, а тебе восемь дней. Чего так волноваться?

- Я только представила как вы от ваших игр после каникул беременные за парту влезаете…

Я между делом скромно и молча работал. Опавший было от тетиного крика член немного окреп. Олька играла двумя пальчиками, пытаясь поймать периодически выскакивающую у нее между сжатых ног красную скользкую головку. Но мы оба понимали, что продолжать уже бесполезно. И тут…

Оля, глядя мне в глаза, поправила воображаемое пенсне мизинцем. Так делал должно быть Антон Палыч Чехов, дочитывая финал пьесы а, скорее всего, подобного эффекта этим движением добивался Берия… В общем член упал и забился куда-то под яйца.

Тетя Марина в сарафане застегивала босоножки. Мы поднялись. Шурка, хм, подала мне мои трусы, что я оставил на берегу. Надел их и шорты. Из леса вышла Оксана в ромашковом венке на голове, ее ремень стянул и шорты, и футболку, сделав фигурку девушки похожей на песочные часы. Девушки свернули покрывало, сложили его и лишнюю одежду в пакет и вышли из дырявой тени деревьев на послеполуденное пекло.

...

Впереди по пыльной дороге рядом с травой по колено шли Оля с Шурой. Мы решили идти через деревню, чтоб не пробиваться через заросли вдоль берега. Тетя Марина и я не стремились сократить дистанцию, а Оксана совсем отстала, собирая цветы.

Девчонки о чем-то оживленно шептались. Причем иногда, то одна, то другая оглядывались, вдруг их догоняют.

- Саша, ты с Олей трахался?

Вопрос был неожиданным, но я, вспомнив тот первый раз на берегу, мгновенно нашел обтекаемый ответ:

- Ей нельзя же, только руками, - помолчал, густо покраснев, добавил, - и языком. Им всем нельзя пока.

В голове навязчиво завертелась песенка; «Если б я был султан, я б имел всех трех…».

- Ты меня успокоил. Значит голову она не теряет. Не пойми неправильно, что я запрещаю ей ЭТО. Наоборот, я боялась, что у нее возникло отвращение к мальчикам и как компенсация проявляется тяга к девочкам. После одного случая…

- На дне рожденья? Она рассказывала мне, как ее напоили… и после о своих мерзких ощущениях…

- Значит действительно доверяет тебе. Спасибо, Саша! – Тетя Марина на ходу обняла за плечи и прижала меня к своему боку.

Я ощутил плечом большую и мягкую как подушка грудь зрелой женщины.

- Ты не думай, я не маньячка озабоченная, и я не б… - тетя запнулась, но ловко выкрутилась, - б…больше других баб хочу ЭТОГО. Мужиков в деревне мало - все наперечет, кто не спился. А в городе мне сложнее – я учительница, а это ответственность. Поэтому в своем районе училке без мужа вообще никакой сексуальной жизни. Только в отпуске и на семинарах. А с вами мне надо быть осторожней особенно… Если бабы что-то заподозрят - я потеряю работу. И скорее всего придется уехать подальше. Вот такая она жизнь – суровая штука. Есть, конечно и веселые моменты. Мне каждый год кто-нибудь из выпускников делает предложение выйти замуж. Особенно часто это происходило, когда я начала работать сразу после института. Но я тогда предлагала прийти еще раз с этим предложением после армии. Помогало, во всяком случае я все еще одинокая. Хи-хи… – тетя Марина оглянулась поторопить печальную девушку, - Оксана! Возьми меня за руку. Саша, неси букет и держи ее за другую руку.

По Оксанкиному лицу было заметно, как она рада этому предложению. По деревне мы прошли плотной группой.