Один шанс для двоих

Было начало июня. Я стоял вечером на балконе, глядя на буйно зеленеющие кусты. Я ждал. Ждал ЕГО и думал о своей жизни, в которой приближался новый этап. Мне должно было исполниться 30, но это было не главное.

Мне предстоял переезд в другой город. И я со смешанным чувством я ожидал этого и прислушивался к себе. Мне было жаль уезжать из города, в котором я вырос. С другой стороны, меня ничто не удерживало здесь, и здесь я не был счастлив. Иногда, наедине с собой, я терял свою маску внешней беззаботности, и на меня накатывала тоска, мое истинное внутреннее состояние. И я уже с трудом справлялся с ним в последнее время.

Я был одинок. С девушками как-то не везло. Были, в общем-то, такие, которые мне нравились. Может, я и сам нравился кому-то. Но, видимо, это были разные девушки. А за последние пару лет меня совсем поглотила работа, и я заметил, что потерял к ним интерес.

Одновременно, я заметил за собой другой интерес – к парням. Я совсем не стыдился этого. Я всегда умел доверять себе и, прислушиваясь к своему влечению, которое с каждым днем становилось сильнее, понимал, что это мое. И лишь слегка недоумевал, как не понял этого раньше.

Я уже давно хотел осуществить одно намерение. Вызвать домой проститутку, парня-проститутку. Мне хотелось удостовериться, что я правильно себя понимаю и вообще – узнать, как оно все будет.

И, может, тогда решиться на какие-то отношения - там, в своей новой, пока еще призрачной, жизни. Но только сейчас, взбудораженный скорым отъездом и всеми предстоящими событиями, я наконец почувствовал, что готов сделать этот шаг. Я уже знал, что этого парня зовут Тимуром и видел его фотографию в фирме, которая предоставляла такие услуги.

Уже почти стемнело, когда прозвонил дверной звонок. Я открыл. Тимур прошел в комнату, неслышно ступая по ковру, и повернулся ко мне. Я не включал свет, в окно падали лучи от фонаря. Я подошел к нему и замер, вглядываясь в его лицо. Первое, что меня поразило, это отсутствие всякого нарочитого оживления, которое, как мне казалось, должно присутствовать в продавцах наслаждений, насколько я судил по ярко раскрашенным, имитирующим похоть и страсть, женщинам-проституткам. К счастью, я никогда не пользовался их услугами.

Я стоял напротив Тимура, рассматривая его тонкие черты: черные печальные глаза, чуть заметно опущенные уголки нервного рта, очень красивую нежную кожу.

Он протянул ко мне руку, и я погладил его по гладкому предплечью. С первого прикосновения к коже этого парня я понял, что он мой. Просто создан для меня.

Бывают люди, привлекательные внешне и даже красивые, которые тебе не подходят. Что-то раздражает в них – может, аромат духов, может просто, черт его знает, какие-то не те, не твои флюиды источает их душа.

В Тимуре мне нравилось все абсолютно, начиная с его имени, запаха, шелковой кожи. Я нежно гладил его шею и перебирал длинные волосы на затылке и чувствовал, что ему это приятно. Он ласково прошептал:

- Как тебя зовут?

- Алексей

Мне дико понравилось. Алекс. Так меня почему-то никто не называл. А он произнес мое имя так страстно, так сладко...

Я притянул его к себе.

- Чего ты хочешь? – тихо спросил Тимур.

- Не знаю... Я... у меня это в первый раз, - и я с тревогой глянул ему в лицо, проверяя, не дрогнут ли в насмешке его губы.

Но он только молча кивнул и начал расстегивать мою рубашку.

- Подожди... - попросил я, - Можно, я тебя поцелую?

- Об этом меня редко просят, - как-то грустно сказал Тимур, и я понял его мысль: "Меня вообще редко о чем-то просят". И у меня больно сжалось сердце.

Едва прикоснувшись к его нежным, нервным губам, я потерял голову. Мы целовались как истосковавшиеся друг по другу любовники. Он сорвал с себя футболку, почти не отрываясь от моих губ. Потом расстегнул и снял мою рубашку, и я почувствовал прикосновение его голой теплой груди к своему телу.

Я бешено хотел его – всего и сразу. Я опустился перед Тимуром на колени, расстегнул и нетерпеливо снял с него джинсы. И невольно залюбовался его тонкими щиколотками и узкими ступнями.

Я гладил и целовал его бедра, поднимаясь все выше. На нем были маленькие блядские трусики, и они взбесили и расстроили меня. Я уже относился к нему как к своему любовнику. "Незачем тебе такие носить, - думал я, зло и ревниво снимая их с него, - мне ты и в других понравишься".

Я, наконец, освободил Тимура от этих трусиков и взял в руки его член – ровный, красивый, не очень большой. И у меня перехватило дыхание. Это уже не был эксперимент на тему выяснения своей ориентации, я почувствовал, что влюбился в Тимура, именно в НЕГО, и хочу его безумно.

Я стал нежно и жадно целовать его член, сосать и ласкать языком головку, наслаждаясь тем, как Тимур вздрагивает и тихо стонет.

- Алекс, пожалуйста... хватит. Я хочу тебя, - попросил он и, поднимая меня с колен, посмотрел как-то виновато.

Я увидел это и догадался, что он не должен препятствовать желаниям клиента.

- Я тоже тебя хочу... - прошептал я.

Тогда Тимур осторожно и быстро раздел меня, а сам встал на кровати на руки и колени.

Я потерял голову от желания, забыл про все – презервативы и смазку, стал гладить его ягодицы, потом приставил член к его дырочке и начал входить. Парень терпел и даже не пытался вырваться.

- Тимур, тебе больно?

- Нет, - соврал он, кусая губы.

Я не мог заставить себя выйти из него, член ломило от напряжения, но все-таки я сумел остановиться и дать Тимуру привыкнуть. Я подсунул руки своему любовнику подмышки, поднял его и крепко прижал к себе. И стал нежно целовать ему шею и спину, гладить его напряженное тело. Постепенно я почувствовал, как он расслабился от моих ласк, перестал сжиматься, и, когда я осторожно задвигался в нем, Тимур застонал от наслаждения

- Подожди, - прошептал Тимур, перевернулся, лег и уложил меня на себя, обхватывая ногами за бедра.

Я снова вошел в него. Это было какое-то безумие. Я медленно двигался в нем, целуя его губы, Тимур стонал. Удовольствие пронзало меня с каждым толчком, и это продолжалось и продолжалось.

Я чувствовал, что плыву, у меня кружилась голова от нежности и наслаждения. Наконец мы все же распалили друг друга. Движения становились яростнее, он стонал и вскрикивал, прижимая меня к себе. Мне вдруг захотелось, чтобы он кончил мне в рот, почувствовать, как запульсирует его член в моем горячем рту, ощутить вкус его спермы. Но я уже не мог осуществить свое желание.

Тимур напрягся, откидывая голову, и в его глазах отразился свет фонаря. Я со стоном опустился на него, прикасаясь губами к уголку его приоткрытого рта и понимая, что мы кончаем одновременно.

Потом мы лежали, и я смотрел в его бледное после недавней страсти лицо. Я приподнялся на локте и выводил пальцем на груди Тимура буквы, складывая их в его имя.

- Я люблю тебя... - шептал я, – Я скоро переезжаю в другой город – фирма переводит меня на повышение. У меня там будет новая квартира, новая жизнь... Я хочу жить с тобой вместе. Ты поедешь со мной? Ну, что ты молчишь?

Я был так зациклен на себе, что не сразу заметил перемену, произошедшую с Тимуром. Черты его лица как-то заострились, рот искривился, черные глаза стали еще больше от сдерживаемых слез.

- Что с тобой? – испугался я.

- Зачем ты мне это говоришь? Я же ШЛЮХА. И я знаю, что будет завтра. Ты поймешь, какую глупость сказал. А скорее всего, даже и не вспомнишь. Ты просто выкинешь меня из своей жизни. Как щенка, нет, хуже, щенка еще могут оставить из жалости, как тряпку, ненужную тряпку...

Он вскочил и начал лихорадочно одеваться. На меня напало какое-то оцепенение. Слишком неожиданно произошел переход от моего безмятежного счастья к этому горькому отрезвлению.

Тимур выбежал в коридор – и через секунду я услышал, как хлопнула входная дверь.

сидел на кровати оглушенный. Только чувствовал тупую ноющую боль в груди и не понимал, почему мне так больно. В голове царила путаница.

"Зачем ты наговорил ему все это? Что, благодетеля из себя строил, пожалеть его хотел, подобрать, как бездомного пса?"

Но я понимал, что все не так, все эти обидные слова, которыми я мучаю себя. Я чувствовал, что влюбился в Тимура. Боже мой, как это глупо... Да они же все одинаковые, эти красивые парни-проститутки...

И утром я, почти в отчаянии, пряча от себя свою боль и пытаясь хоть что-то понять, решился.

Я позвонил в ту же фирму и прямо по телефону пригласил домой юношу.

- Какого? – стали спрашивать меня.

- Красивого, - еле выдавил я и зло кинул трубку.

В фирме не обманули. Парень был красив как принц. Светлые волосы и синие глаза. Он сладко улыбнулся, но я видел, с каким холодом и насто- роженностью смотрят его глаза. Сердце сжалось

- Прошу Вас, разденьтесь, я сделаю Вам массаж, - прошептал белокурый принц и сам начал расстегивать на мне рубашку. Я оттолкнул его от себя. Он посмотрел как-то затравленно, и мне стало его жаль.

- Прости меня, малыш, - сказал я и немного неловко вложил в его руку крупную купюру, - Я не люблю тебя...

Он вскинул на меня глаза в неподдельном изумлении. Но я уже принял решение.

Едва за ним закрылась дверь, я схватил сумку и ключи от машины и выбежал на улицу. Не помню, как я ехал и не знаю, каким чудом не разбился. Я влетел в офис и на ходу схватил со стола фотоальбом.

- Скажите, Тимур... вот он... сейчас свободен?

Хозяйка молча внимательно посмотрела на меня.

- Тимур у нас уже не работает, - наконец сказала она.

Колени мои подкосились, и я упал на кожаный диван.

- Как... как это не работает? Что с ним случилось? – я пытался кричать, но выходил какой-то хриплый шепот. Она снова помолчала.

- Я не знаю, что у вас с ним случилось. Но Тимур позвонил сегодня утром и сказал, что больше на работу не прийдет.

- А его мобильный? Вы можете дать мне его мобильный?

- Мобильный не отвечает. Это на тот случай, если бы я решила Вам его дать.

Я развернулся и, стараясь не налететь на двери, выбрался в июньские сумерки и сел в машину.

- Ну что с тобой? Ведь он жив, с ним ничего не случилось... - уговаривал я себя, чувствуя, как по щекам текут слезы.

Следующий день был рабочим. Я сидел и тупо смотрел в монитор. Днем меня вызвал шеф.

Я встал и поплелся к нему, отмечая по пути свое равнодушие вместо обычного волнения перед разносом. Но шеф называл меня Лёшенькой и вообще разговаривал со мной ласково, как с больным. Так, что я даже сам заметил, как подозрительно на него смотрю.

Шеф говорил, чтобы я ни о чем не волновался, фирма поможет мне с переездом, а он дает мне отпуск на эти последние две недели, чтобы я собрался с силами и с мыслями.

- Так что отдыхай, - заключил шеф, - Ждем тебя в ресторане на дне рождения.

- На каком дне рождения? – не понял я.

- На твоем собственном, балда. К которому будут приурочены и твои торжественные проводы.

"В последний путь" - мрачно подумал я и вышел.

Нет, конечно я был ему благодарен. Тем более, что только дома, наконец, догадался: шеф приписал мой полубезумный вид волнению, как я справлюсь с делами фирмы на новом месте.

Работать я бы сейчас не смог. Но не работать было еще хуже. Коллеги заботливо не беспокоили меня перед отъездом, и я был наедине со своими мыслями. Я уговаривал себя, что мне лучше всего поскорее уехать и постараться все забыть.

Но уже не мог обманывать себя. Я понимал, что хочу только одного – остаться здесь, в этом городе, цепляясь за единственную надежду, что Тимур сам придет ко мне.

Ведь должен же он был поверить, что я полюбил его. Хотя как он мог в это поверить? Сколько раз уже отталкивали и унижали его? Я просто не позволял себе думать об этом

Ночами я лежал, изредка проваливаясь в зыбкий сон, и тогда мне казалось, что Тимур рядом. Он улыбается, гладит меня по щеке тонкими пальцами и тихо спрашивает:

- Что ты плачешь, малыш? Я же с тобой...

Я просыпался и больше уже не спал до утра... Необходимость идти на свой юбилей вынудила меня собраться. Мне нужно было как-то выдержать и это испытание.

Я принял душ, побрился, оделся. Посмотрел на себя в зеркало. Только больные глаза выдавали мое состояние...

В ресторане меня окружили радостные коллеги. Меня с почестями усадили за стол, поздравляли, хвалили и напутствовали. Я слушал эти стандартные праздничные хвалебные речи и почти верил им. Несколько часов пролетели незаметно. Торжество подходило к концу. На ресторанной стоянке захлопали дверцы машин. За столом остались веселиться самые стойкие. Тоска, развеянная было всей этой суетой и шумихой вокруг меня, накатила с новой силой.

Я почувствовал нехватку воздуха. Смотрел в знакомые, но разом ставшие чужими лица и не понимал, почему я сейчас с ними, а не с тем единственным человеком, который был мне так нужен. Я встал и вышел в темное фойе, соединяющее два ресторанных зала. За ярко освещенными стеклянными дверями второго зала, опустив глаза в чашку с чаем, сидел этот человек – единственный, который был мне так нужен. Я подумал, что повредился в уме, и у меня начались галлюцинации. Я медленно, на ватных ногах подошел и стал дергать на себя ручку двери, которая открывалась внутрь, и не понимал, почему она не открывается. В этот момент Тимур поднял глаза и увидел меня. Я наконец-то справился с дурацкой дверью – и он повис у меня на шее.

Я почти на руках пронес своего любимого через темный вестибюль к открытому окну. И с тревогой вглядывался в его бледное лицо и лихорадочно блестевшие глаза.

- Тимур, Тимур... - шептал я, а он молчал и, как слепой, ощупывал мое лицо руками.

- Ты все-таки нашел меня, - наконец сказал он и потерял сознание.

Я отнес его в свою машину и вылил на него литра два воды.

- Ты что, с ума сошел? – Тимур открыл глаза и улыбнулся.

И мы начали целоваться. Как бешеные...

- Это самый счастливый день рождения в моей жизни, - лежа в кровати, шептал я ему в ухо несколько часов спустя.

***

Мы уже давно вместе. Но Тимур долго не мог простить меня. Однажды мы сидели на тахте, за окном были сумерки, мы не включали свет. Мы сидели близко друг к другу, я взял его руки в свои, и вдруг он как-то беспомощно спросил:

- Как ты мог позволить мне уйти тогда? Как ты мог...

Я проглотил комок в горле. Мой любимый посмотрел на меня – и увидел, как я страдаю. Видимо, это и решило дело. Он прижался ко мне, и, наверное, мои извинения были уже не нужны, но я сказал:

- Прости меня... Знаешь, мне вспомнилась одна песня, там молодой бог говорил: "Если он уйдет, это навсегда, Так что просто не дай ему уйти..." НАШ бог дал нам еще один шанс.

Тимур поднял на меня повеселевшие глаза, и я продолжил :

- Один шанс для двоих. И мы его не упустим, правда?