Оса— вместо пролога

— Вставай, а то весь день проспишь...

Я проснулась от приятного легкого шевеления внизу живота. Во время сна ночная рубашка сбилась выше пояса, открыв мою попку и нижние губки. В комнате было хорошо натоплено и одеяло я сбросила на пол еще глубоко ночью.

И когда я спала, в комнату вошла Матушка. Она не стала меня трясти за плечо или громко звать. Она разбудила меня своим обычным способом — запустила руку меж моих ножек и начала играть с моими нижними губками и клитором.

И первое, что я чувствовала, пробуждаясь — это удовольствие.

Я улыбнулась и потянулась на кровати — иногда я делала вид, что продолжаю спать, чтобы еще немного продлить удовольствие. Ножки я раздвинула чуть шире, чтобы Матушке было удобней. Но она не спешила доводить меня до оргазма, трогала клитор, будто проверяя на месте ли он, отворачивала до одну то другую сторону лепестки моей раковины. Иногда в меня проникал ее пальчик и щекотал меня там, внутри... Но вот она убрала руку и поднесла к лицу...

— А ты уже мокренькая...

Она слизнула мой сок и продолжила...

— И ароматненькая... Обожаю... Ах, какая сладкая попочка, так бы и съела...

И будто в подтверждение этому она поцеловала меня прямо в ямку на ягодице. Затем, пробуя меня, она провела языком к дырочке ануса и пощекотала его языком. Я задрожала

— Сегодня у нас с тобой большой день. Сейчас я займусь с тобой любовью как с девочкой, ночью — как с женщиной, а вечером... М-м-м... А теперь встань и доставь своей наставнице удовольствие...

Я стащила ненужную ночную рубашку и обняла Матушку — она уже зашла ко мне в комнату голой. Я поцеловала ее в губы, наши груди соприкоснулись — ее были большими, твердыми с крупными сосками. Они были причиной моей белой зависти к ней — они не теряли своей формы вне зависимости от того положения, которое принимала их хозяйка — стояла ли, лежала ли на спине или на боку. Мои были тоже твердыми и постоянно одной формы, но потому что она были совсем не большие. Матушка меня успокаивала, говоря, что она напротив завидует моей груди. И действительно, после моей пизденки она больше всего любила ласкать мою грудь.

Я высунула язычок и от губ провела им по подбородку, по шее, через долину меж двух холмов. На секунду остановилась, задумавшись — не надо ли нанести визит их вершинам. Но подумала — в другой раз... Пробежалась по ее животику, облизала пупок...

И тут я меня ждала неожиданность — волосиков, в которые я так любила зарываться носом и нюхать не было. Была только гладкая кожа, немного красная местами, сквозь которую, если немного придавить выступала легкая щетина. Но это место продолжало пахнуть как всегда — тепло, приятно, так как я его почувствовала в первый раз.

Потом прошло много лет, у меня было много женщин, но всякий раз вдыхая вкус чистого женского лона мне вспоминался аромат моего детства — запах моей Матушки.

Вот мой язычок-путешественник добрался до самой ее пещерки. От ожидаемого удовольствия, Матушка откинулась на спину и сжала ноги так плотно, что моим ушкам стало даже больно... Я прекратила ласки, покрутила головой, освобождая ее от плена ног Матушки, Затем взяла их за ступни, заставила ее прижать коленки к груди и повернуться на бок. Теперь ее влагалище и заднее отверстие было открыто мне. Я сложила средний с указательным крестом, засунула их в ее лоно, а потом отправила их в ее попку. Я знала — она любила это и специально для этого я коротко стригла ногти на этих пальцах. Матушка тихонько охнула — я заметила, что она тоже была мокрой.

И я буквально впилась поцелуем в ее нижние губки. Так получилось, что мои верхние горизонтальные совпали с ее нижними вертикальными. Они были у нее небольшими и аккуратными — совсем не по ее возрасту. Впрочем все ее тело было свежо и упруго совсем по юному.

Я поцеловала ее раковину с засосом — плотно как могла, потом раздвинула рот и ее губки разошлись вслед за моими, открывая ее святое место. Я языком подправила складки, потом пробежалась им в сторону, откинула капюшончик с клитора, проигралась с ним — обвела пару кругов вокруг него, потом пару раз щелкнула по нему обратной стороной языка — вроде как просыпайся, бездельник... А он и не спал — он был крупным твердым, налитым кровью. И я сделала еще один круг по губам Матушки, затем резко выстрелила языком в ее трубочку.

А язычок у меня длинный — конечно же пальчиком я бы могла проникнуть дальше, но что может сравниться по нежности и аккуратности с языком умелой любовницы. И я принялась вылизывать все ее внутренность, покуда могла их достать. Место, которое хоть и не было моим, но в котором я бывала так часто, что знала каждый угол, каждую складочку. Я любила Матушку здесь, я знала, что она тоже любит свое влагалище — она часто его бережно омывала, укладывая и поправляя свои губки и никогда не пуская в него то, что оно не может принять, предпочитая размер и количество качеству и умению...

И вот, наконец она часто задышала, влагалище и до того мокрое, просто стало истекать влагой, которую я едва успевала слизывать. Она мелко задрожала, а потом враз обмякла. Ее руки взяли мою голову и медленно привлекли к ее губам. Я не сопротивлялась — она поцеловала меня и слизала с моего лица свои выделения.

— А теперь пусть кто-то мне скажет, что какой-то мужчина может понять женщину лучше чем друга женщина... Спасибо тебе, моя сладкая... Мне было очень хорошо — я отдам свой долг сегодня. А теперь иди в душ и приведи себя в порядок. У тебя сегодня важный день...