Острая льдинка

Орихиме осталась совсем одна, чтобы присмотреть за домом семьи Куросаки. Она с тяжелым сердцем отпустила друзей в путь, а Карин самолично отвела к господину Урахара.

Она знала, что пока девочка находится в обществе Киске — с ней все будет в порядке. Поэтому все мысли Иноуэ были об Ичиго. О том, как он вместе с командой отправился в глубины Ада, чтобы спасти и Юзу, и всю Каракуру, предотвратив открытие древних врат, сдерживающих толпы разъяренных грешников. Которые даже сейчас могут прорваться сквозь стражу, скрыв лица под уродливыми масками.

На этой мысли принцесса всхлипнула, шмыгнув носом. Девушка искренне переживала за своих друзей, с которыми буквально прошла огонь и воду. Они же смогли спасти Рукию Кучики от казни в Обществе Душ! Значит, Король Ада точно им будет по плечу!

Верила ли сама Орихиме в эти слова? Нельзя сказать точно, но ее стонущее влюбленное сердце было вместе с Куросаки. Здесь и сейчас. Навсегда.

На часах уже было половина двенадцатого. Иноуэ и не заметила, как быстро пролетел день, погруженная в заботу сначала о Карин, а затем и о Чаде, раны которого требовали срочного волшебного вмешательства «Семи лепестком гибискуса».

Позднее время располагало ко сну, а изможденный организм, отвыкший от многократного использования способностей требовал отдыха. И принцесса, уверенная в сохранности Карин в магазине Киске, позволила себе подняться наверх в комнату Ичиго.

Орихиме не в первый раз находилась в этом помещении, особенно — в этой постели. Она и ранее ночевала здесь, утопая в объятиях Ичиго. Оставаясь с временно исполняющим обязанности шинигами наедине, девушка менялась, преображаясь: стеснение и смущение исчезали, она с удовольствием проявляла инициативу — протягивала тонкие нежные руки для теплых и чувственных объятий и сама жадно целовала в ответ, впиваясь в сухие припухшие губы юноши.

Иногда взгляд Куросаки менялся — его заволакивало густой черной дымкой, а радужка болезненно сияла золотом. Это могло значить только одно: Пустой завладел телом юноши. В отличие от многих других, Орихиме не страшилась Хичиго. На оборот, древнее существо, уставшее от частых проливных дождей во внутреннем мире шинигами, было более менее миролюбивое. Особенно, по отношению к рыжей принцессе.

Иноуэ избавляется от верхней одежды, аккуратно сложив ее на стуле и ныряет под теплое мягкое одеяло, обхватывая руками подушку Ичиго, хранившую его запах: сладких апельсин и восточных пряностей.

Орихиме прикрывает глаза, невольно предаваясь приятным воспоминаниям.

«Принцесса», - тягучий металл нарушает тишину; почему-то Пустой называет Орихиме только так и никак иначе. Ему, явно, нравится это прозвище, а она и не против.

Иноуэ так же не против, когда он сажает ее на свои — чужие колени и через чур сильно сжимает объятия.

Хичиго вообще очень инициативный. Он целует девушку всегда глубоко и чувственно, позволяя сжимать свои бедра острыми коленками и царапать загорелую спину Короля.

«Какая ты красивая, тебе стоит увидеть себя со стороны», - голос юноши вибрирует, а принцесса дрожит, сладко постанывая от нежных продолжительных ласк.

Хичиго, в отличие от Короля, предпочитает потомить девушку, раздразнить поцелуями и прикосновениями к юному гибкому телу. И только потом, обласканную и разомленную доводить до гребня волны экстаза.

«Пожалуйста!» - голос Иноуэ дрожит, она практически переходит на фальцет, когда подушечки пальцев прикасаются к ее влажной плоти, физически ощущая насколько велико ее желание. И Пустой, способный на поле битвы загрызть любого врага заживо, сдается на милость своей принцессе — неспешно подводит девочку к самой грани наслаждения, раскрывая для нее всю палитру красок и ощущений, словно бутон молодого цветка.

«Я хочу..!» - на этом моменте сознание Иноуэ практически отключалось, отдавая узды правления телом обнаженным инстинктам.

«Что ты хочешь, принцесса?» - голос монстра вибрирует, звучит ниже и глубже, нежели обычно.

Орихиме замирает с приоткрытым ртом. Она не может решить чего ей хочется больше: сжать чужие бедра сильнее и с некой жадностью, с нескрываемым желанием опуститься на член любовника; или же на оборот, приподняться чуть выше, нагло прижаться промежностью к сластолюбивому горячему рту.

Хичиго дает ей немного времени подумать, увлеченно лаская упругую девичью грудь. Щеки Иноуэ густо алеют, стоит юноше сжать подушечками пальцев карамельные соски.

Принцесса протяжно стонет, не сумев сдержаться. Она обнимает Пустого за плечи, впиваясь короткими ногтями в медовую кожу и тянется за очередным голодным поцелуем.

«Тебя», - жарко и на выдохе.

Орихиме делает небольшую паузу и вновь приникает припухшими губами к сластолюбивому рту, несдержанно опускаясь на член любовника…

Хичиго удерживает девчушку, двигается сам — глубоко и сильно, позволяя почувствовать ей абсолютно все. А Иноуэ по-детски хнычет, подставив тонкую шею под в мыслях синюшный язык.

В такие моменты ей кажется, что Пустого невероятно много.

Возможно, дело в его неспешности, в умении доводить до грани и подолгу не пускать за. А может в том, что Пустой и Ичиго — это один и тот же человек? Или потому что он древний, отчасти мудрый и до дрожи в коленках властный?

И сейчас, в опустевшем доме семьи Куросаки, Иноуэ не хватало их обоих.

Будто острая льдинка тоски и грусти засела в девичьем сердце.