Патронаж. история четвертая

История четвертая. Татьяна и Людмила Я так боялся опоздать, что пришел на полчаса раньше... Пацаны, добрый совет – в гости к подруге приходите всегда на полчаса, раньше, а то и на час, сэкономите массу времени. – Что так рано? Мы только-только из душа. На Таньке были только лифчик и трусики, волосы были влажные после мытья. Дверь в ванную была приоткрыта, там горел свет, было слышно, как открывали и закрывали краны. Видимо, Людмила была там. – Людка приехала часа два назад. Волнуется страшно, – шептала Татьяна, - Я в нее полбутылки мартини влила – хоть бы хны, адреналин зашкаливает. Ты с ней как-то поаккуратнее. Из ванной вышла Людмила. Из-за шума воды она не услышала, что я уже пришел, и наличие здесь мужчины было для нее неожиданным. Она ойкнула, хотела скрыться в ванной, но, взглянув на меня еще раз, передумала. Она смотрела на меня с недоумением, ироническим любопытством и даже с некоторым высокомерием. Она несколько раз перевела взгляд с меня на свою тетку и обратно, и я понял. Она ожидала увидеть матерого мужика тетке ее подстать, а тут... студент, совсем мальчишка. Его не то, что бояться, стесняться не стоит. И она приняла нарочито расслабленную позу, опершись о дверной косяк. – Здравствуйте, – сказал я, – Меня зовут Алексей. – Людмила... Александровна, – ответила она. – Я те дам “Александровна, – вмешалась очень вовремя Танька, – Это ты там где-нибудь Александровна, а у меня в доме – Людка. – Да ладно-ладно, – ответила Людмила и, обернувшись ко мне, добавила, – Я пошутила. С этими словами, она пошла в комнату. Оптимизма у меня поубавилось. Такая женщина! Ростом пониже меня, фигурка пикантная, бедра, ляжки, живот, бюст третий номер, темно-русая подкрашенная в рыжинку, губы нежные и как у Татьяны милый курносый носик и васильковые глаза, правда иного разреза – миндалевидного. А когда уходила, у нее так покачивались бедра, мне казалось, у меня хуй аж чихнул. Жопа пышная, высоко посаженная... Эх, ярославские ребята, видно, совсем зажрались, если у них такие в целках до 35 ходят. Вздохнув, я с Татьяной пошел на кухню разбирать сумки. Там при закрытой двери она мне нашептывала: – Не дрейфь, все нормально. Это даже очень хорошо, что она тебя всерьез не приняла, меньше бояться будет. Мы порезали апельсины-лимоны-ананасы, и тут Танька хлопнула себя по лбу. – Леша! Золотая идея! Будешь мальчиком-игрушкой, я – леди-госпожа. Сам не лезь, слушай во всем меня, – Танька хохотнула, – Прокатит. Татьяна заметила мою кислую мину. – Вот что, Лешенька, я тебе скажу, избаловался ты. Привык, понимаешь, падишахом у баб быть. Ничего, побудешь теперь мальчиком-пажом, не евнухом ведь, – Татьяна хохотнула, – Раздевайся прямо здесь до трусов, берем выпивку-закуску, и вперед. Людмила встретила нас со скучающим видом. Мы расселись на диване, я посередине, справа Татьяна, слева Людмила. Татьяна включила негромко музыку. – Леша, наливай. И веселье началось. Выпивали по маленькой, болтали о каких-то пустяках. Я изо всех сил старался не смотреть на Людмилу, так она мне нравилась. А тут еще Татьяна принялась меня нахваливать, какой я расторопный, да какой заботливый. – Людка, а целуется он, как бог. Леша, плесни-ка мне мартини, только чистого, без ничего. Я плеснул. Татьяна отхлебнула, встала коленями на диван, склонилась надо мной, запрокинула мне голову, разжала мне рот и выпустила в него вино, после чего запечатала мне рот крепким поцелуем. Людмила смотрела во все глаза. У нее впервые проснулся хоть какой-то интерес. Потом Танька приказала мне пить с Людмилой на брудершафт и... Людмила не отказалась. Боже, какие у нее оказались сладкие губы. Танька потащила всех танцевать что-то быстрое. При этом она объявила, что мне под страхом штрафа на желание запрещено прикасаться к женщинам. Ну, они и раздухарились во всю, потрясая передо мной своими грудями, задницами, даже пиздами. Заводилой была, конечно, Танька, но и Людмила вскоре включилась в игру и старалась не отставать от тетки. Я валял дурака, показывал, как руками хватаю огромные сиськи, вилял задницей как в ламбаде, делал ебательные движения, подхватывая хуй за яйца пихал его невидимой партнерше в рот... Женщины уже начали меня щипать за задницу и соски, хватать через трусы за хуй. Когда меня схватила Людмила, я встретился с ней взглядом. Это была какая-то доля секунды, но в ее взгляде прочел все: и то, что она меня хочет, что все еще стесняется, что надеется и боится... Я так и не сдавался, не прикоснулся ни к одной из них и тогда Татьяна сняла с себя лифчик и, раскрутив его над головой, куда-то закинула. Людмила сделала то же самое. Когда я увидел Людмилину грудь, у меня перед глазами поплыло, и я схватил... Танькины сиськи. Людмилины не отважился. – Стоп-игра! – ликовала Татьяна. – Штраф-штраф-штраф, – пропела Людмила, – А какой? – Не знаю, что ты выберешь, племянница, – ответила Танька, снимая трусы, – а тете Тане кое-кто сейчас будет письку лизать. Так, Лешенька? Будешь знать, как тетю Таню не слушаться. Она села на диван, широко расставила ноги и, прижав пальцами пизду с боков, раскрыла щель. Я сел у нее между ног на пол, взял в ладони груди, сжал пальцами соски и запустил язык Татьяне в дырочку. Людмила присела сбоку от нас на корточки и с интересом наблюдала. Я постарался, чтобы ей все хорошо было видно. Я тщательно вылизывал пизду, делая язык то лопаточкой, то клинышком, то закручивая его в спираль. Танька дышала как паровоз, мелко и часто подмахивала. Скосив глаза, я увидел, что зрачки Людмилы расширены, ноздри раздулись, а сама она залезла к себе в трусы и теребит свою письку. От такой картины язык у меня заплясал с удвоенной энергией. Татьяна взвыла, стиснула мою голову ляжками и стала биться всем телом. Откончавшись, она ослабила хватку и развела ноги. Я потянулся к Татьяне, чтобы поцеловать ее и дать почувствовать ее сок на моих губах, но мне не дали. Людмила впилась в мои губы страстным поцелуем, облизала их и обсосала язык. Пока мы целовались, она высвободилась из трусов. Затем бесцеремонно потащила меня за руку вокруг стола к своему месту на диване

Передо мной была распахнута просто прелестная пизденка. Я ошибался, Людмила не подкрашивалась, волосы на выпуклом лобке имели тот же рыжеватый оттенок, что и на голове, кудрявились и были подбриты только с боков. Клитор был довольно крупным в основании под кожицей, наружу же торчал лишь остренький носик. Под ним – отверстие уретры (надо не забыть пощекотать его кончиком языка, некоторые дамы очень любят). Розовые внутренние губки по краям были заметно темнее. Зев был розовый и чистый, как цветок. Она, точно, была девственницей (я все-таки сомневался до этой минуты), в просвет мог пролезть разве что кончик моего мизинца. Я распластал язык и накрыл им всю пизду разом. Людмила тихо охнула и вцепилась мне в волосы. Я стал гнать по языку напряжение волнами. Людмила открыла глаза и смотрела теперь не мигая. Видеть она, как я не старался, ничего особенного не могла, но продолжала смотреть. Кончиком языка я пробежал по каждой губе снизу-вверх, вовремя вспомнил про уретру (судя по всему, Людмиле понравилось) и начал облизывать клитор от основания к вершине. Короче, я выкладывался на 105% . Вкус у нее был кисловато-сладкий. Я тогда еще подумал, что это от выпитого мартини, но потом убедился, что он всегда такой. Целка, у нее и запах был особенный, очень пряный и возбуждающий. Мне хотелось ее лизать и лизать без конца, поэтому я долго не давал ей кончать, прошел каждый уголочек, каждую складочку. А нетерпенье ее нарастало, и дальше ее мучать было нельзя. Я плотно обхватил клитор губами у основания, всосал его, и кончиком языка стал, едва касаясь, дразнить остренький напрягшийся кончик. Взрыв не заставил себя долго ждать. Кончала Людмила бурно, крича как чайка, таская меня за волосы и жадно тычась мне в лицо и ерзая по нему промежностью. Успокоившись, она положила свои шикарные ляжки мне на плечи и все озиралась вокруг, будто спрашивая, а что это было, и с ней ли это происходило. Татьяна все это время сидела, подперев щеку, и смотрела на нас с какой-то трогательной, я бы сказал – материнской, заботой. – Так, мне пора выпить. Леша, смешай нам что-нибудь бодрящее, – прервала она неловкое молчание и прошептала мне скороговоркой: – Девка первый раз от мужика кончила, пусть и не от хуя, надо обмыть. Выпили. Танька затеяла игру в фанты. Жульничала она безбожно. Выиграла себе “амазонку”. Я был усажен на кровать, Татьяна взобралась ко мне на колени и попросила Людмилу, которая в нерешительности оставалась на диване: – Людк, сделай одолжение, заправь тетке член, а то Леша у нас не попадет никак, захмелел, видно. Людмила присела возле нас на корточки, заглянула тетке под задницу, нежной прохладной ручкой взялась за ствол (было так приятно, что я запросто мог кончить) и приставила мою залупу к теткиному входу. Татьяна стала медленно насаживаться на хуй. Я так понял, она хотела, чтобы Людмила увидела и поняла, как все происходит. Людмила не отпускала хуй, она лишь сдвигала руку ниже по мере того, как он углублялся в тетку. В конце концов ее рука так и осталась лежать у меня на яйцах. Я просунул руку под Татьяниной задницей, Людмилиной ладонью сгреб свои яйца и показал ей, что их надо теребить. Она поняла. Я вцепился в Танькину грудь, и мы поехали неторопливой рысцой. Я ебал Татьяну и любовался возбужденным Людмилиным лицом, наслаждаясь ее манипуляциями с моими яйцами, как вдруг Людмила сначала похлопала Татьяну по плечу, а когда та не отреагировала, просто спихнула ее с меня. Мы с Татьяной растерялись на какое-то мгновенье, что за еп-т? Людмила же проворно вскарабкалась на бесцеремонно отвоеванное у тетки место. Я взял в ладони ее щеки, сказал ей, глядя прямо в глаза, улыбаясь ободряюще: – Люда, не спеши, постепенно, сама... Я тебя подталкивать не буду, видишь где мои руки? Не на талии, и не на попе. Угу? Она все-таки волновалась, но согласно кивнула. Людмила попыталась дрожащей рукой самостоятельно направить член в дырочку, получалось у нее не очень, и теперь уже Татьяна стала помогать так же, как это делала для нее Люда. Наконец целка обхватила самый кончик залупы. Люда глубоко вдохнула, закусила губу и плавно насадилась на хуй. Залупа протиснулась, сильно растянув целку, но, видимо, не порвав, так как прямо под венчиком целка ее больно сжала. Люде тоже было больно, она хотела соскочить с меня, но мне удалось ее удержать. – Потерпи, потерпи совсем чуть-чуть. Отдохни. Ну, сосчитай до двадцати. Если боль не пройдет, слезешь. Да, если бы Людмилина пизда не была такой мокрой, и если бы Татьяна не направила так ювелирно, ничего вообще не получилось бы. Не знаю, прошло ли двадцать секунд или нет, вполне ли рассосалась у Люды боль, но она попыталась насадится глубже. И у нее получилось. Теперь уже на пол-хуя. И целка теперь – прощай, ее хватка ослабла, а по хую сбежала струйка ярко-алой крови. Люда это видела, так как с тревогой и любопытством следила за тем, что происходит у нее между ног. Мой освобожденный от целкиного давления хуй ликовал, ему было сладко в этой тесной незнакомой пизде, и он непременно кончил бы, если бы не оставшаяся от целки боль в залупе. – Теперь можно я? – спросил я у Люды. Она кивнула, и я приподнял ее совсем немного и без труда насадил чуть глубже, и еще раз, и еще, пока она не опустилась полностью, до яиц. Татьяна обняла Люду сзади за плечи, стала гладить их. – Посиди так немного, послушай, что у тебя ТАМ происходит. Бедрами покачай, помоги ей освоится. Когда можно будет начать двигаться, ты сама поймешь. Людмила закрыла глаза и стала раскачиваться, будто танцуя под одной только ей слышную музыку. Эти движения хуй почувствовал и стал подтанцовывать в пизде. А там по всей глубине стал выступать горячий сок. Да-а, Татьяна знала, что говорила, видимо, свой первый раз хорошо помнила. А Люда начала скользить вверх-вниз, сначала осторожно и неуверенно, а потом все быстрее, но пока только на пол-хуя, видимо, боясь выронить его. Но в тесной свежей пизденке мне и этого хватало. Все было просто превосходно, когда Люда вдруг ойкнула и с испуганным выражением лица сорвалась с хуя и забилась в угол кровати. Мы с Танькой переполошились. – Люда, девочка, что случилось? Тебе плохо? Люда смотрела на нас удивленно. – Нет, мне хорошо... – Так чего ж ты, ттрам-тарарам!? – вскинулась Татьяна. – Слишком хорошо. – тихо ответила Люда и продолжила, – А что, теперь всегда так будет? — Всегда, – огрызнулась Танька. – Всегда, – сказал я торжественно, хотя и не без ехидства. Возвращаться в “амазонку” Люда не торопилась, а мы ее и не уговаривали. Главное было сделано. – Так, за стол! – скомандовала Татьяна, – а потом всем горячий душ. Мы выпили, но перед душем мы с Татьяной, не сговариваясь, сплелись в объятиях на постели, с наслаждением поеблись и наконец-то кончили. Захмелевшая и расшалившаяся Людмила сидела рядом и развлекалась тем, что подталкивала меня в задницу. Приятно. Горячий душ прекрасно восстановил силы. Татьяну я ебал всяко и инако, Людмила еще дважды усаживалась мне на хуй, а я каждый раз перед этим на всякий случай вылизывал ее “девочку”, чтобы та не саднила. “Амазонкой” Люда явно наслаждалась, но так ни разу и не кончила. И еще она мрачнела. А на все расспросы неожиданно выпалила: – Ничего у меня не получается. Могу только в одной позе, а по-настоящему – нет, – сказала она чуть не плача. Мы с Татьяной охуели (вот не нахожу другого слова). – А как это “по-настоящему”? – хором спросили мы. – Ну, как все, на спине... Да-а, это мы с Танькой виноваты, посчитали, пусть в одной позе как следует освоится, а там... Без лишних слов, злясь на себя за недогадливость, я потащил Людмилу к кровати, толкнул на нее спиной, сам вскочил сверху и стал жестко и расчетливо ее ебать. – Так ты хотела по-настоящему? Так? Так? Так? - повторял я с каждым тычком. – Так, так, Лешенька, именно так, – меланхолично отметила Татьяна. Люда смотрела на меня сначала испуганно, потом удивленно, потом радостно. Это мне приподняло и настроение, и хуй. Терпи, друг, нам нельзя кончить, пока мы не заставим кончить ее. Спасибо ему, не подвел. Наконец и без того тугая пизденкаа поджалась, я подхватил Люду под пышную задницу, пизда начала кусаться, а Люда – кричать. Хуй ответил длинными очередями. Почувствовав горячую сперму в пизде, Люда зашлась в крике. Через несколько секунд все было кончено. Я поцеловал Люду в щеку, встал и, пошатываясь от усталости, но гордый собой, пошел промочить горло. Люда, как была с раскоряченными ногами, приподнялась на локте и стала что-то лихорадочно искать на прикроватной тумбочке. – Что ты хочешь, Людк? – Зеркало! Татьяна нашла ей зеркальце, а сама взяла лежавший там же смартфон. Она правильно поняла, Людмила хотела увидеть свою новую дырку. Татьяна придумала гораздо лучше – заснять ее. Да-а, Татьяна не перестает меня удивлять. Люда рассматривала в зеркальце свою норку, Татьяна щелкала фотоаппаратом, они обсуждали увиденное. – Ой, какая дырка большая, теперь что, так и останется? Когда ванну принимаешь, в нее нальется, пожалуй. – Да нет. Как возбуждение спадет, закроется. Я потому и тороплюсь сфоткать, пока открытая. – И крови сколько... – А вот крови как раз совсем немного, особенно для твоего возраста. И чего ты столько лет с этим тянула, не понимаю. – Ой, теть Тань, вспоминать не хочется... Все они такие или мне так не везло... Навалится, торопится, сопит - мне уже ничего не хочется, а тыкать начнет, еще и больно. Поневоле сбежишь. А здесь, не торопясь, все рассмотрела, потрогала... Леша когда рукой меня стал ласкать там, подумала, зачем, рукой я и сама могу. Не-ет, когда рука чужая да мужская, совсем другое дело, ха. А уж когда полизал он меня, теть Тань, я улетела просто. Подумала, вот ему – дам, для него – терпеть буду, губы в кровь искусаю, а дам. – Леша женщину понимает, – вздохнула Татьяна Слыша краем уха их негромкий разговор, я зарделся от смущения. – А когда можно будет еще... ну...? – А когда захочешь. – Я уже хочу. Татьяна хохотнула. – Ты-то хочешь, а она еще нет. Вот когда она влажная станет от желания, потечет, тогда – самое оно. Наконец фотосессия и дебаты закончились. Мы сели за стол и стали рассматривать фотки. Кадр номер один: распахнутые пышные ляжки, на правой – пикантная родинка, которую я раньше как-то не заметил, от пизды до середины бедер не сразу поймешь, что, но мы знали, это засохшие и частично отшелушившиеся пятна крови. Между ляжками – красавица-пизда с взмокшей шерстью. В пизде – дыра приличного размера со сгустком спермы в створе. Номер два: тот же ракурс, сгусток выкатился из пизды и прилип прямо под открывшейся взору дыркой, покрытой изнутри слоем спермы. Номер три: Мой хуй крупным планом. Когда только Танька успела снять? Но успела вовремя, он был еще довольно бодрым после схватки и с мазками крови на нем выглядел даже я бы сказал героически. Номер четыре: со стороны Людкиной головы. Верхняя часть Людкиной прически сзади, ее живот, лохматка, согнутые в коленях ноги, между ляжками Людкина рука с зеркальцем, а в зеркальце (молодец Танька!) четко видна та же картина, что и на номере два – дырка с прилипшим под ней куском спермы. Фоток было больше десятка, но эти, особенно последняя, были самыми удачными. Мы выпивали, обменивались впечатлениями. Радостно возбужденная Людмила все порывалась меня обнимать, целовать в губы, щеки и нос. Татьяна тискала меня, шептала на ухо что-то типа “Молодец, не подвел... Шарапов, я верила в тебя” и т.п. По очереди сходили в душ. Людмила не хотела идти до последнего, ходила гордая, с кровью на ляжках и спермой в пизде. Благо дни у нее были безопасные, а то бы тетка потащила ее в ванную силком. Но и Люда в конце концов помылась, вернулась из душа расслабленная, и через пять минут уже спала, свернувшись калачиком. Пора было прощаться. – Что, Леш, отсосу тебе на дорожку? А то ты кончил-то всего за день раза два-три. – Нет, Танюш, спасибо. Твой отсос всегда с охотой, но завтра у меня с вами очередной трудный день. Или пропустим? – Мои аппетиты – скромные, ты знаешь, а Людка мнительная, опять закомплексует, решит, что не понравилась. Лучше приди, если можешь. – Тогда – до завтра, – и я поцеловал Татьяну на прощанье. + + + Неделя выдалась горячая. Если бы не пиво со сметаной и сырыми яйцами, мне пришлось бы туго. По 4-5 оргазмов каждый день в течение недели – для меня многовато. Людмиле хотелось попробовать все, она лихорадочно торопилась за эту неделю набрать опыт Она использовала письку, рот, груди, руки, подмышки, ляжки, ступни, ягодицы, только в попкину дырочку меня не пустили. Мало того, когда я переключался на Татьяну, Людмиле обязательно нужно было видеть, что и как делается, а при возможности и участвовать. Помню, поставил Татьяну раком. Специально для Людмилы сначала стал ебать рукой. Это зрелище Людмилу возбудило так, что она обхватила меня сзади, направила хуй в тетку, подтолкнула меня в задницу своим крепким лохматым лобком и фактически стала ебать Татьяну моим хуем. Людмилино горячее тело, груди, тершиеся о мою спину, лохматая писька, упирающаяся в задницу, распалили меня так, что Татьяна кончила намного быстрее, чем обычно. Она соскочила с хуя, Людмила взялась мне дрочить, но хуй жаждал влажной дырки, и я в запале схватил Людмилу за волосы, опустил на колени и жестко выебал в рот. Сперму глотать Людмила не приучилась. Проглатывала только первую, остальное проливала по подбородку и из уголков рта, но она усвоила главное – хуй оставался у нее во рту, пока не отдавал последнюю каплю. Я поднял ее с колен. В глазах ее еще стояли слезы, которые брызнули, когда она пару раз поперхнулась въехавшим слишком глубоко ей в горло членом, а она улыбалась, слабой беспомощной улыбкой, но улыбалась. Я крепко поцеловал ее в губы за жаркий совместный трах Татьяны, за готовность покорно принять мой жесткий трах в рот, за эти слезы наконец. Дальше я старался пользовать моих подруг одновременно. Делать друг другу куни они дружно отказались наотрез. Не столько из-за привкуса инцеста тетка-племянница, сколько из-за нежелания отступить от своей половой ориентации, но и их-за инцеста тоже. Так что мои надежды получить передышку рухнули.Поставить или положить их рядом и трахать попеременно оказалось не очень интересно. Гораздо интереснее было одну поставить раком на колени и ебать в попу или письку, а вторую поставить над ней передком или раком – все равно, и верхней лизать. Еще мне понравилось, лежа на спине, сажать девочек на себя лицом друг к другу, одну на член, вторую – на лицо. Круто оказалось прижать две женские головки губами с боков к члену и гонять залупу между этими губами, время от времени прогоняя между ними член на всю длину. Хорош был отсос попеременно, то в один ротик, то в другой. Мои подруги соревновались за то, чтобы кончил я именно в ее рот. Как я не старался подыграть Людмиле, Татьяна с ее опытом и умением выигрывала. Как там говорят, в спорте важна не победа, главное – участие. Еще больше мне понравилось, когда одна из подруг сосала мне член, а вторая – яйца, и они менялись. Вот это было супер. К концу третьего дня все основательно устали и единодушно приняли решение сделать перерыв, съездив на следующий день на пикник. Поехали на Лосиный остров. Подыскали местечко, расположились, перекусили слегка... Не знаю, у кого из нас как, но я, увидев своих женщин одетыми впервые за трое суток, возжелал их обеих страстно и немедленно. Мы переглянулись и поняли, что желание это общее. Заняться этим тут же, на месте, было невозможно. Парочки там и сям, даже то и дело проносившиеся ватаги мальчишек нас бы не остановили, но мамаши и бабушки с детьми... не поймут-с. Мы, не сговариваясь, лихорадочно собрались и поспешили восвояси. По дороге домой Людмила начала чудить. В транспорте (а добирались мы двумя троллейбусами минут сорок) она выбирала жертву или две, располагала меня так, чтобы видно было только им и начинала тереться об меня задницей, имитируя половой акт, либо дрочить мне хуй через брюки, либо затаскивать мою руку себе под подол. При этом она бросала на зрителей похотливые взгляды, облизывала губы, делала языком “бабочку”. Народ охуевал. У одного дядечки лет пятидесяти лицо стало такого цвета, что я подумал, его хватит удар. Два мужика, абсолютно не похожие друг на друга и, видимо, не знакомые, стали похожи как близнецы с выпученными глазами и раскрытыми ртами. У одного из них на коленях была сумка, а вот у другого на ширинке был виден горб. Пара, мужчина и женщина, лет по сорок обоим, улыбались. Мужчина сказал весело: – Ребята, нам, кажется, по пути. Поедем с нами, будет весело. – В другой раз, – ответила Людмила, – сегодня у нас планы. – Очень жаль, – сказала женщина со значением, глядя мне в глаза. Татьяна держалась особняком от этих шоу и скучая смотрела в окно. Я попробовал воззвать к ней. – Тань, ну скажи ты ей, надо прекращать этот бардак. – Оставь ты ее в покое. Девушка впервые вышла на люди в новом качестве и хочет поделиться своей радостью со всеми. Уже завтра это пройдет, потерпи сегодня, – и помолчав продолжила. – Я ведь тоже довольно поздно девственность потеряла и знаешь, что на другой день сделала? Я своему парню прямо в кинотеатре дала. Нет, не дала, это я его отымела. На последнем ряду. Сняла трусы, подняла подол до пояса и... Правда, на дневном сеансе. Народу было мало, но человек десять видели все хорошо. Мужик лет сорока, сволочь, аж с середины зала пришел на скрип кресла к нам ближе, со всех сторон оглядел, слюни у него веревками висели. А я наяривала, только задница как Луна в темноте светилась. Бедный мой парень. Хотел кончить побыстрее, а при зрителях все не мог, минут 10-15 маялся. Он мне потом предложил что-то подобное, но я ему с возмущением отказала. Мне вообще тогда казалось, в кинотеатре это не со мной было. Когда у женщины минутная блажь, ей лучше не мешать, Лешенька, она, женщина, все равно свое возьмет, но уже без тебя, и, скорее всего, отмочит еще хуже. И я ушел к Людмиле на заднюю площадку. Там сидели спиной по ходу два зеленых юнца, и Людка принялась за свое. Ламбада была дополнена демонстрацией Людкиных ляжек спереди и сзади. Один из пацанов откровенно дрочил через штаны. Когда мы вышли из троллейбуса, эти двое пытались увязаться за нами, но мы отсекли “хвост” в проходном дворе. По возвращении домой Людмила сразу набросилась на меня, еще не раздеваясь. Она завалила меня на кровать, уселась верхом и заплясала на члене. В пизде у нее клокотало и булькало. Чувствовалось, что в дырке у нее я не один, там была вся троллейбусная публика: и дядечка с землистым лицом, и “близнецы”, и сорокалетний мужик-красавец, и оба юнца и еще человека четыре, если не больше Кончила Люда быстро и страстно, со сквитном (я был мокрый от пояса до колен). Кончив, Людмила перебралась выше, уткнула мне в лицо распахнутую мокрую от сквирта пизду и сразу же стала кончать снова. Вовремя подключилась Татьяна, начавшая сосать мой не успевший кончить под Людмилой хуй. Кончившая второй раз Людмила стала целовать меня, облизывать лицо, шептать ласковые слова. Но когда я кончил Татьяне в рот, я бросился к ней и целовал, целовал: – Танечка моя, Танечка моя... – я так много хотел ей сказать, а у меня были только эти два слова, – Танечка моя... Но она поняла. – Леш, я ж просила, телячьи нежности... – Тш-тш, молчу. И пикник продолжился на дому. Сексуальный аппетит у Татьяны был скромный, но она все-таки ревновала, и стоило мне только с Людмилой проделать что-нибудь новое или кончить мне с ней особенно ярко, Татьяне тут же требовалась, пусть скромная, но компенсация. Я даже ей попенял: – Танюш, ты же обещала не ревновать. – Я обещала не попрекать. А не ревновать... – ты не много от меня хочешь? И я смирился, так что неделя подходила к концу при полном согласии всех участников. Оставался последний день, на завтра Людмила должна уехать. Я пришел с цветами для обеих дам и с прощальными сувенирами для Людмилы. Хотел сначала купить ей комби-дресс. Крутая вещь, похожа на закрытый купальник, но надевается под платье, сверху оформлена как кружевная комбинация, молния спереди или сзади, а на промежности застегивается на маленькие кнопки или крючки. Но я представил, как эти застежки будет расстегивать другой мужчина... и отказался от идеи такого подарка. Купил два фалло-имитатора, один многофункциональный, с вибратором, другой простой. Этот второй взял только из-за того, что он был очень похож на мой собственный член, до удивления похож. Может, думал, поностальгирует иной раз. Татьяны дома не было, Людмила была одна. – А где...? – А тетя Таня уехала срочно к подруге куда-то в область и будет только завтра с утра. Да-а, Танечка, ты не перестаешь меня удивлять. Такая душа. Зажала свое самолюбие в кулак и подарила мне целый день с Людмилой, да еще ночь. Нет у тебя никакой подруги в Подмосковье. Будем мы с тобой трахаться или нет, но такого друга, как ты, я никогда не оставлю. Тут до меня дошло, что помимо отсутствия Татьяны, что-то еще не так. Ну, конечно, Людмила встретила меня не нагишом, не в трусиках и лифчике и даже не в халатике на голое тело, как это было всю неделю. Она была полностью одета: блузка, юбка, чулки (в такую-то жару!) и даже была накрашена. – Ты тоже куда-то собираешься уходить? – спросил я. – Нет, – ответила она с недоумением, – я ждала тебя, у нас же сегодня последний день. Проходи же, не стой в дверях. Я прошел, и мы сели на диван. Повисла неловкая пауза. Я стал рассказывать ей о каких-то пустяках, о том как ехал сюда, что попал в пробку на набережной, что консьержка внизу опять подшофе, что... А сам думал, какого черта вообще происходит!? Почему, если бы тут была Татьяна, мы бы уже трахались себе в каком-нибудь углу, а теперь, когда Татьяны не, я... робею!? Робею перед женщиной, которую перед этим я как только не имел целую неделю? Тело которой я знаю от и до, вплоть до прелестных черные с рыжинкой волосков вокруг ее заднего прохода, образующих сверху забавную кисточку? При которой я трахал ее тетку в три раза старше меня? Я робею. А она? Ё-о-о... так вот почему она при полном параде. Она – тоже! Я оборвал себя на полуслове, взял Люду за руку и сказал: – Людмила... к-хм... Люда, милая... – Леша, может быть не надо? – перебила меня она умоляющим тоном. Я возвысил голос: – Люда, я люблю тебя. Она погладила меня по щеке, заглянула мне в лицо своими васильковыми раскосыми глазами, не в лицо – в самое сердце, и тихо сказала. – Лешенька, родной мой, я тоже, с самого первого дня. – И я – с первого. И мы стали наперебой друг другу рассказывать о тех искорках большой любви, которые вспыхивали в огне страсти у нее, у меня, у нас. Оказывается, их было много, неожиданно много. Но и страсть тоже была. Мы прошли заново весть путь от поцелуев кончиков пальцев через поцелуи интимных мест к соитию, как в вершине. Прошли новым путем, на котором каждый наш шаг был согрет Любовью. Осознание того, что утром мы расстанемся и скорее всего – навсегда, одновременно добавляло горечи и подстегивало нас беречь каждую оставшуюся минуту. Трата времени на сон, еду и даже питье была бы для нас расточительством. Только пописать мы сходили. Я впервые увидел вблизи как писает женщина, моя любимая женщина. А она увидела, как это делаю я, и даже направляла струю, держа меня за член. Оказалось, это очень интимный акт. Наше первое соитие продолжалось долго, около часа, потом были еще. А уже под утро моя любимая сказала: – Леша, я хочу попросить тебя кое о чем. Ты можешь мне отказать в моей просьбе, только обещай не обижаться на саму просьбу, хорошо? – Обещаю, что ты хочешь? – Лешенька, полюби мою попу, пожалуйста. – Конечно, солнышко, но... – Зачем? – догадалась Люда, – За тем, что это единственная моя дырочка, которую ты еще не любил, а я хочу, чтобы они были твои все. Я долго готовил Людмилину попку к этому акты, а закончил все за две минуты. Ее попа оказалась нестерпимо сладкой для моего члена. Не уверен, получила ли Люда физическое удовольствие, но она была удовлетворена, и я уверен, что не причинил ей боли. Утром мы стали готовится к отъезду. Пришла Татьяна, она даже не пыталась сделать вид, что удивлена, увидев меня здесь утром. – Такси уже внизу. Поехали, – сказала она и вышла. На вокзале за 5 минут до отхода поезда Татьяна попрощалась с Людмилой и отошла, опять оставив на вдвоем. Мы бросились друг к другу, Люда плакала, я целовал ее мокрое от слез лицо. Наконец она вскочила на подножку. Помахала мне рукой. Проводница с перекошенным от злобы лицом, она сразу заприметила нашу странную пару – мальчишка и тетя вдвое старше его ведут себя как любовники, теперь сверлила меня взглядом. Я показал этой дуре язык. Татьяна стояла поодаль. Я подошел и сказал: – Ах, Таня-Танюша, так ты раньше нас поняла, к чему дело идет? И когда же, интересно знать? – А в первый же день. Кончай трепаться, студент, поехали ко мне, выпьем за отъезжающих. Я поцеловал ее в щеку, и мы пошли.