Утро новой жизни

Полночь. Гости разошлись. На тумбочке истекают последними слезами свечи, поочередно выхватывая из мрака то стол с початой бутылкой шампанского, то кажущуюся огромной постель, то алые розы, парящие в грозовом облаке темно-зеленых листьев.

На постели рядом со мной, медленно потягивая благородную влагу, сидит Он. Глаза полуприкрыты огромными пушистыми ресницами, в волосах искрятся блики света свечей. Мы оба знаем, что произойдет сегодня, что эта ночь должна стать моим главным подарком в день окончания первой четверти века, прожитой скучно и бесцветно, а потому вполне праведно. Но эта же ночь положит конец и Его прежней беззаботнотной восемнадцатилетней жизни, все достижения которой заключаются в двух-трех десятках испорченных девушек, залитых несколькими ящиками русской водки. Что впереди? Непонимание, недоумение, презрение знакомых и незнакомых, друзей и родных. Готовы ли мы перейти через это? Всю жизнь я задавал себе этот вопрос и сегодня знаю ответ. Но Он???

Моя рука ложится на его плечо, я чувствую, как под ладонью напрягаются упругие мышцы. Андре ставит бокал и закрывает глаза, будто пытаясь отгородиться от этой ночи, этой комнаты и от меня. Мои пальцы поднимаются по плечу, легко касаются шеи и, нежно скользнув по ней и точеному подбородку, застывают на миг на пылающей щеке. Мягко, как осенний лист скользит к земле, Андре опускается на разбросанные подушки. Несколько минут я не могу отвести взгляд, любуясь тонкими чертами его лица в дрожащем свете свечей, безупречной фигурой, затянутой в легкую рубашку и джинсы. Моя рука нежно перебирает его шелковистые волосы, в то время как другая ладонь застыла на груди и чутко вслушивается в удары этого уже давно любимого мною сердца. Наконец, откинув непокорную прядь волос, я осторожно касаюсь губами его лба и застываю, не веря в реальность происходящего. Мои губы медленно покрывают поцелуями его лицо, стараясь не пропустить ни одного миллиметра этой бархатистой и теплой, как у только что сорванного персика, кожи. Брови. Виски. Скулы. Подбородок. Застыв на мгновение, как перед прыжком в воду, я погружаюсь в пьянящую нежность его губ, чувствую их трепет, их жар, их влагу. Мой язык мягко разжимает белоснежные зубы и проникает в его рот, встречается с его шелковым языком, ласкает его, уходит, возвращается вновь и вновь. Как долго мне пришлось ждать этого поцелуя. Тем слаще он кажется теперь и не найти в себе силы, чтобы оторваться от этого пьянящего бутона.

Бедный Андре, мой маленький мальчик, он не может открыть глаза, не может поверить, что все это происходит именно с ним. Его руки недвижно лежат на постели, и только бешеные толчки, ощущаемые моей рукой под рубашкой, да прерывистое дыхание, ласкающее мое лицо, показывают, что он не спит. Моя рука осторожно расстегивает пуговицы и отбрасывает легкую ткань, обнажая прекрасную юношескую грудь, вздымающуюся и опадающую. Мускулистый торс. Кончики пальцев в одно мгновение легко пробегают по всему его телу, ощущая под собою затвердевшие соски, упругость живота и узкую полоску мягких волос, ведущую в еще закрытые для меня глубины его тела. Губы мои касаются нежной кожи его плеча и опускаются ниже, лаская грудь, впиваются в соски, язык ласкает их горячую поверхность и вызывает хриплый вздох из его груди. Моя рука обвивает его полусогнутую ногу, угадывая под грубой тканью совершенство античного тела. Звук расстегиваемой молнии показался в ночной тиши раскатом грома.

- Валера!

Боже мой! Что ему ответить? Что сказать? Как убедить не останавливать эту страсть, уже захлестнувшую меня с головой.

- Да?

Глупый или мудрый ответ сам срывается с моих губ. Бесполезно искать другие слова. Если он может, пусть сам найдет их. Минута. Вторая. Кажется, прошла целая вечность.

- Ничего.

Спасибо, мальчик мой! Рубикон перейден и назад пути нет. Его джинсы и плавки летят на ближайший стул.

- Андре! - Я протягиваю ему руку, и мое сердце бешено бьется сейчас в ладони, заставляя ее дрожать.

Он, молча и не глядя в мое лицо, берет мою руку и, опираясь на нее, садится ко мне на колени, стыдливо сгибая ноги и подтягивая колени к самому подбородку. Я обнимаю своего любимого, зарываюсь в свежесть его волос, целую это милое лицо, нежно прижавшееся к моему плечу.

* * *

Легкий лучик света, шаловливо пробившись через занавесь, весело скачет по стенам, наполняя комнату радостью и счастьем. Я боюсь шевельнуться, чтобы случайно не нарушить единства наших объятий. Андре уютно сопит, уткнувшись носом в мою ключицу, и еще не знает, что за окном уже бушует майское утро. Утро нашей новой жизни.

Харьков,1994