Изо льда в пламя

Снег... он всюду. Сплошная метель. И зачем я отправился в эту экспедицию? Сидел бы сейчас в отеле у камина и ожидал хорошей погоды с кружкой глинтвейна руках. Но меня понесло к приключениям, надумал взобраться повыше и взглянуть свысока на белоснежные равнины, сверкающие великолепием.

Я впервые на горнолыжном курорте, и мне захотелось попробовать всё, что только возможно. А теперь жалею - отбился от группы с одним неприятным типом, он с самого начала мне не понравился. Наглый и бесцеремонный, почему-то часто смотрел на меня, совершенно не смущаясь, что я замечаю его взгляд - ощутимо тяжёлый, довлеющий, от которого становилось не по себе. И что он ко мне привязался! Вроде бы и замечание не сделаешь - смотреть не запрещено, но в то же время сильно раздражает. Надо же было именно с ним отстать от всех! Он шёл рядом, и снег хрустел под его ботинками. Даже звук его шагов был каким-то неприятно-напористым, ритмично скрипящим под завывание ветра.

Куда идти - непонятно. Мы не успели подняться высоко и сейчас уже почти спустились, но при этом оказались в совершенно ином месте, нежели то, с которого начинали путь. Впереди заснеженные ели, лес без признаков обитания. Позади - каменистая порода, опять-таки заснеженная. При хорошей погоде можно было бы оглядеться и попытаться обогнуть эту невысокую скалу, продвигаясь вдоль её подножия. Но видимости не было совершенно. А остановившись, мы могли просто замёрзнуть. И нашли бы потом два обледеневших трупа незадачливых туристов, один из которых не успевший состояться художник по дизайну помещений, то бишь я. Через полгода у меня защита диплома, но сначала нужно отсюда выбраться и благополучно унести ноги с сомнительного курорта. Я здесь уже три дня, приехал на зимние каникулы. Впервые стал на лыжи, опробовал канатную дорогу, вдохнул кристально чистый горный воздух, сделал совершенно замечательные фотографии. Всё шло прекрасно, пока мне не захотелось большего. А теперь лишь одно желание осталось - выбраться отсюда поскорее, сложить чемодан, развернуться и уехать восвояси. Надоело, резко расхотелось зимних удовольствий. На картинках красиво, а на деле холодно и опасно. Это уже не игрушки. Никогда не стоит лезть в неизвестность, если к этому не готов.

Так я размышляю, шагая рядом с незнакомым человеком против ледяного ветра и надеясь, что всё это скоро закончится, найдётся какой-то выход, и я больше не увижу ни этих мест, ни своего вынужденного спутника. Он большей частью молчит, лишь изредка бросает на меня короткие неприятные взгляды. Но погодные условия таковы, что мне не до анализа его странного поведения. Найти бы укрытие.

Что это? Мне не показалось! Неприметный деревянный домик, одиноко стоящий среди сосен на небольшой поляне. Вот оно, спасение! Хватаю мужчину за рукав и указываю в сторону убежища. Он кивает, мы разворачиваемся и с трудом продвигаемся к избушке - именно так хочется назвать это строение. Только курьих ножек не хватает. Насилу добираемся, стучим. Ответа нет. Я дёргаю двери за ручку - заперто. Он налегает на дверной проём, пытается взломать дверь, она скрипит, но не поддаётся. Тогда он берёт торчащую из-под крыльца палку и поддевает ею край двери, снова налегает. Я пытаюсь ему помочь, но поздно. В моей помощи он не нуждается, дверь уже отворилась, и мы внутри. "Сильный тип", - замечаю я про себя.

Осматриваю помещение - на удивление чисто и опрятно, в углу находится печь, около неё вязанка дров, в большой ёмкости запас воды. В центре стол, у стены три кровати, на полках какие-то съедобные консервы. У другой стены стоит шкаф, дверка приоткрыта. Там тёплая одежда и даже, кажется, халаты. То ли домик лесника, то ли спасательный пункт для таких, как мы, заблудших. В любом случае, здесь можно переждать непогоду, и это чудо, что мы его нашли.

Мужчина сбрасывает на пол рюкзак, снимает рукавицы. Он направляется к печи и занимается растопкой. Я наблюдаю за ним, и нравится он мне всё меньше. Хмурый, необщительный, и какая-то угроза исходит от него, прямо ощущаю флюиды опасности. Но дело он знает, вскоре затрещали поленья, и от них стало ощущаться столь желанное тепло.

Захотелось сбросить промёрзшую одежду. Я выбираю одну из кроватей, поближе к углу, и скидываю на её спинку всё, что с себя снимаю. На мне остаются лишь плавки и майка, холодное тело жадно вбирает тепло всей кожей, меня бьёт легкий озноб. Тем временем мужчина нагревает воду.

- Сполоснись, - бросает он мне через плечо.

И как бы ничего нет плохого в его предложении, но этот приказной тон... от него опять становится не по себе

Я ловлю и не знаю, благодарить или возмущаться. Так и не решив, каким образом отреагировать на это, плетусь в душ, задёргиваю ширмочку и наслаждаюсь струями тёплой воды. Долго не злоупотребляю - нужно экономить воду. Выхожу, натянув халат, и думаю о том, какое же это наслаждение, когда тепло. Мужчина занимает моё место в душе, предварительно распорядившись:

- Собери пока на стол.

Меня коробит от его обращения, но почему-то я не решаюсь ему возражать. Тем более что есть-то хочется. Нахожу консервы, сухари, кастрюлю для заварки чая. Всё это оформляю и подаю на стол. В принципе, это справедливо. Он потрудился, отворяя дверь, отапливая помещение. Должен же и я что-то сделать. Словно в ответ на мои мысли раздаётся его голос:

- Побудь хоть чем-то полезен, подай мне халат.

Я смотрю в сторону душа с такой ненавистью, словно там засел мой враг, но выполняю "просьбу". Он выходит свежий, слегка влажный, тёмные волосы отброшены назад, с мокрых прядей стекают капли воды. Смеряет меня всё тем же бесцеремонным оценивающим взглядом, и меня передёргивает. Не боюсь его, нет. Ещё не понял, чего именно следует бояться. Но интуиция кричит во всё горло об опасности.

Садимся за стол, и у меня пропадает аппетит. Но я всё равно ем, и консервы кажутся неимоверно вкусными. А горячий чай - просто волшебный напиток прямо из рая.

- Тебя как зовут? - звучит вопрос.

- Женя.

Мужчина почему-то усмехается и произносит, глядя исподлобья:

- Я Вадим.

Не сказал бы, что познакомиться приятно. Потому молчу.

- Студент?

- Да.

- Что учишь?

- Дизайн помещений.

- Лет сколько?

- Какая разница?

- Отвечай, когда спрашивают.

- Двадцать два.

- На девчонку похож.

К лицу моему приливает краска.

- Послушайте... - начинаю я.

Но он встаёт, приближается, кладёт большую горячую ладонь мне на щёку и разворачивает к себе мою голову.

- Это ты послушай. В этом домике нас здесь быть не должно. И никто не удивится тому, что дошёл только один. Потому делай всё, что я говорю, если хочешь выбраться живым.

Вот здесь я испытываю настоящий страх, ощущаю себя затравленным зверьком. Я физически значительно слабее его, и мне не справиться. Действительно, похож на девчонку.

Он тянет меня вверх.

- Поднимись!

Я встаю, и рука его скользит вдоль моего тела. Я в настоящей панике. Глаза мои, расширенные от ужаса, смотрят на него.

- Хорошенький, - отпускает он замечание в мой адрес.

Чувствую, как волосы встают дыбом один за другим. Он толкает меня в грудь по направлению к кровати. Я, беспомощно оглядываясь, выставляю вперёд руки, но он ловко захватывает их и заводит мне за спину, разворачивая меня при этом. Захваты у него профессиональные, не вырвешься. Я дёргаюсь, словно червь на крючке. Выглядит это, наверное, комично. Только мне совсем не смешно. Он впечатывает меня в стену и шепчет, словно змея шипит:

- Будешь хорошо себя вести, ничего страшного не случится. Может, даже тебе понравится.

Я понимаю, что сейчас произойдёт, и не верю этому. Вот так спасение - из огня да в полымя. Вернее, изо льда в пламя. Даже не знаю, что хуже. Снаружи было уж слишком холодно, а здесь, похоже, будет чересчур горячо. Я никогда не был с мужчиной и не мог представить, что путешествие моё окажется таким "романтическим". Да ещё и настолько неприятный тип. Тело у него сильное, накачанное. Вес раза в полтора больше, чем у меня, и выше он меня на целую голову. Я затих, пытаясь исчезнуть, мечтая раствориться в воздухе, освободившись от его рук. Но не тут-то было.

Руки его стали гулять по моему телу, и я понял, что если не совершу сейчас что-то невозможное, для меня всё закончится довольно плачевно. Я обмяк, давая понять насильнику, что сдался. Хватка его ослабла, он похвалил меня:

- Хороший парнишка.

И я понял - это мой единственный шанс. Сам не представляя, что делаю, я резко выворачиваюсь и подбиваю ему ногой колени, толкнув при этом в спину. Получилось! Сработал фактор неожиданности, так как сила явно была не на моей стороне. Не теряя ни секунды, вцепляюсь в его волосы и изо всех сил бью его головой о стену. Раз, другой, третий. Кажется, он уже без сознания, но я всё ещё продолжаю бить на всякий случай. Ни секунды промедления, ни секунды сомнений. Оглядываюсь быстро, взгляд падает на моток верёвки подле печи. Великолепно! Тащу его к столу; тяжеленный, боров

Привязываю его руки и ноги к ножкам стола и в следующую секунду задумываюсь: что, если опрокинет стол и стащит верёвки? Не так уж это неосуществимо. Обматываю дополнительно верёвку вокруг столешницы, в это время он начинает шевелиться. Надеюсь, этого достаточно - связывать людей мне никогда не приходилось.

- Ты труп, - слышу я в свой адрес.

- В твоём положении я бы так не говорил.

- Я убью тебя.

- Не думаю.

Взгляд, полный ненависти. Холодный, тяжёлый и в то же время горящий безумным пламенем. Если он освободится... Лучше об этом не думать. Не буду спускать с него глаз, в случае чего, оглушу вновь. Скорее бы нас кто-то нашёл! Или хотя бы метель утихла, и можно было бы покинуть этот вынужденный приют.

Я подхожу к кровати и сажусь на неё, не спуская глаз со своего новоиспечённого пленника. И откуда он только взялся на мою голову! Всё же это счастье, что я справился с ним. Приходит мысль: а что, если он в туалет захочет? Что мне ему, утку подносить? Вот морока. Может, оглушить его снова, не дожидаясь этой ситуации?

мои мысли бесполезно бегают, он наблюдает за мной и вновь подаёт голос:

- Напрасно ты лишил себя удовольствия.

Издевательский тон, издевательский взгляд, наглый и упрямый. Даже в этом положении он позволяет себе смеяться надо мной.

- Может, передумаешь?

- Заткнись!

- Щеночек тявкает на волка?!

Он мне явно небезразличен - отрицательно, но небезразличен. Говорят, от ненависти до любви один шаг? Скорее, от ненависти до убийства - так бы и прибил!

- У тебя так соблазнительно распахнут халат!

Осознаю, что халат действительно слишком распахнут, а под ним ничего. Увлечённый взятием в плен врага, я начисто забыл думать о таких мелочах. Кстати, он тоже полуобнажён, и я невольно замечаю рельефные мышцы на его груди и прекрасно прокачанный пресс. С долей отвращения замечаю также, что враг мой весьма красив. Я плотно запахиваю свой халат и брезгливо, словно к лягушке, приближаюсь к пленнику. Берусь за краешек ткани и пытаюсь закинуть её на него, но упрямые полы халата вновь сползают. Тьфу ты! Рывком запахиваю, наконец, его одежду и почему-то ощущаю прилив жара во всём своём теле. Как его там - Вадим, что ли. Он с интересом наблюдает за мной, и нет даже тени страха на его лице. Будто и впрямь всё происходящее - игра несмышлёного щенка. Как-то обидно, ведь я его всё-таки связал.

- Что, обжёгся?

Он заметил, как краска прилила к моему лицу.

- Я бы мог тебя по-настоящему согреть.

Не зная, что ещё ему говорить, смотрю на него неприязненно в упор и вдруг вижу образовавшуюся гематому в районе виска. Это уже приличное телесное повреждение, хоть и в целях самозащиты! Встаю и беру молча одно из полотенец, смачиваю его в холодной воде и прикладываю к месту удара.

- Сам виноват. Не трогал бы меня, мне бы не пришлось.

Говоря это, отвожу взгляд от его всё ещё неприкрытой груди. Такой мощной, слегка покрытой тёмными волосами. Почему-то хочется смотреть.

Чёрт, что происходит! Ещё этого не хватало! Отворачиваюсь и напрасно выглядываю в окно - за ним всё та же неменяющаяся картина.

- Мы здесь надолго, - подаёт голос Вадим. - Что, так и будешь держать меня под этим столом?

- А что мне остаётся?

- Например, немного развлечься.

- Больше ничего не хочешь?

- Почему же. Ты можешь кое-что сделать для меня. И ты ничем при этом не рискуешь, я останусь связанным.

Смотрю на него вопросительно.

- Возьми со стола нож и поводи им по моему телу. Можешь даже порезать слегка, тебе ведь хочется сделать мне больно. Я планировал для тебя другую роль, но раз уж так вышло, мне интересно, как ты справишься с этой. Но тебе придётся меня раздеть.

Не знаю, как шипел змий в раю, соблазняя Еву, но думаю, что голос его был именно таким. Вадим явно сумасшедший и без тормозов. Он ни во что не ставит опасность и любит играть, это видно. Если бы он получил возможность поиграть мною, я бы стал чем-то вроде полудохлой мышки в цепких когтях хищника.

Почему-то меня наполняет желание продемонстрировать ему, что он напрасно меня недооценивает. Хорош надо мной смеяться.

- Уверен в своих желаниях?

На моих губах играет кривая усмешка. Никогда себя так не ощущал.

- Я ведь могу и увлечься.

Искорки насмешки пропадают из его глаз, он смотрит на меня серьёзно, напряжённо, со всё нарастающим безумным желанием в глазах.

Слово не должно расходиться с делом. Беру нож и ныряю под стол к нему

Нож держу изящно, поигрывая им, и чувствую, как меня заражает его безумие. Ты этого хотел - получишь! Дрожащей от возбуждения рукой приближаю лезвие к его шее и неспешно веду его вниз к плечу, груди, затем животу, обвожу вокруг мошонки и, торжествуя, поднимаю взгляд на его глаза. Интересно, он уже струсил? Его глаза помутнели, они с поволокой и стали ещё темней. Вдруг член его поднимается и выпрямляется так, словно вот-вот готов взорваться. И эту штуку он собирался загнать в меня! Член просто огромный! Может, отрезать его нахрен? Нет, жаль всё же такую красоту. Ловлю себя на том, как сильно изменились мои мысли. Похоже, я сам превращаюсь в какого-то маньяка. Неужели это действительно заразно?

Губы Вадима припухли и раскрылись, и я думаю, что если бы он сейчас был мёртв, то я бы их поцеловал. Но он жив и в сознании, потому я вместо поцелуя подношу к ним нож и прижимаю лезвие к ярко-розовой коже. Неожиданно Вадим берёт губами клинок, и край лезвия скрывается у него во рту. Он начинает ласкать сталь губами и языком, и движения его настолько ловкие, что не остаётся ни единого пореза.

Кстати, о порезах. Он, кажется, говорил, что не против слегка. Осторожно вынимаю нож из его губ и провожу им ниже. Где-то под сердцем задерживаю скольжение и нажимаю на кожу сильнее. Появляется тоненькая алая полоска. Я выдыхаю - до чего красиво! Уже не отдавая себе отчёт в своих действиях, я нагибаюсь и приникаю губами к его рёбрам, слизывая с них кровь. Целую порез и ощущаю, как у меня кружится голова. Губы становятся липкими и солёными на вкус. И тогда я рывком перемещаюсь к его лицу и впиваюсь в полураскрытые жаждущие губы, вкладывая в поцелуй всю силу своей ненависти.

Не знаю, сколько проходит времени, прежде чем я отрываюсь. Когда наваждение проходит, я резко встаю, бросаю нож в сторону и умываюсь холодной водой, пытаясь прийти в себя.

- Доволен? - бросаю ему сквозь зубы.

- Зачем ты остановился?

- Хорошего понемногу.

- Хочешь оказаться на моём месте?

- Думаю, это стало бы последним местом, где я оказался бы.

- Я разве похож на маньяка? - он ироничный и чертовски влекущий.

Вопрос, конечно, риторический. Как тебе сказать? Сам-то я на кого сейчас похож?!

Нужно прояснить голову. Грею воду, чтобы сделать кофе. Аромат напитка бьёт в ноздри, и я вижу, что ему тоже хочется. Но как же это осуществить? Об освобождении не может быть и речи. Мне, кажется, начинает нравиться власть над Вадимом. Я сажусь рядом на пол и попиваю кофе маленькими глотками, глядя на него. Окна полностью залепил снег, потому, видимо, придётся зажечь керосиновую лампу.

Вдруг снаружи избушки раздаётся какой-то непонятный шум. Похоже, человеческие шаги и голоса. Затем стучат в дверь. В воздухе повисает тишина, мы напряжённо смотрим друг на друга и молчим. И я молчу, и Вадим не издаёт ни звука. Настойчивый стук не прекращается ещё минуты две, затем шаги удаляются, и мы, так и не узнав, кто это был, вновь остаёмся один на один в этой снежной тюрьме.

Вадим смотрит на меня как-то тепло. Что уж тут говорить, я упустил шанс, который так ждал поначалу. Заигрался. И что теперь? Ждать следующих гостей? Или надеяться на то, что больше никто не придёт?

Приподнимаю его голову и даю ему немного отпить кофе.

- Развяжи меня, милый мой.

- Не сейчас. Ты мне нравишься таким, меня это вполне устраивает.

- Я ведь до тебя ещё доберусь, щеночек!

Его голос, хоть и угрожающий, всё же с оттенками теплоты. Почему-то он перестал мне быть противен. Даже хочется, если честно, дать ему свободу и почувствовать на вкус его власть над собой. Но не решаюсь. Вместо этого ложусь головой к нему на грудь и ласково прижимаюсь к нему. Я могу с ним сделать всё, что захочу. Поменяться ролями мы всегда успеем.

Тем временем поленья в печке начинают затухать, и мне приходится подняться, чтобы не дать погаснуть огню. Получается у меня не очень - не умею я с дровами обращаться. Обогреватели и кондиционеры мне как-то ближе. Помещение сразу начинает остывать. Чертыхаюсь и борюсь с печью, а она никак не поддаётся.

- Малыш, давай я помогу. Мы так замёрзнем.

Голос мягкий, почти ласковый. А каким он станет, когда я его развяжу? Не верю я в эту мягкость. Но вечно ведь держать под столом его не будешь. Рано или поздно придётся отпустить. А рассчитывать на ещё один визит извне особо не приходится. Подхожу, смотрю на него властно, покрываю поцелуями его тело и тянусь к верёвкам. Сначала руки, затем ноги. Он поднимается и пронзает меня взглядом

Помещение вновь наполняется благодатным теплом. Я внимательно наблюдаю за мужчиной. Управившись с печью, он не спеша направляется ко мне. Ласковым и в то же время страшным взглядом он читает меня насквозь. Возможно, видит даже то, чего я сам в себе не вижу. Сильной рукой привлекает меня к себе.

- Ну, как тебя помучить, милый мой?

Сколько нежности и угрозы одновременно. У меня перехватывает дыхание. Возникает шальная мысль повторить трюк с неожиданным нападением, но второй раз так не получится. Вадим уже настороже и ждёт моих выходок. Потому я покорно стою перед ним, готовясь принять его волю. Немного страшно. Но в душе я его уже не боюсь, доверяю. Хотя, возможно, напрасно.

- Полезай под стол. Лицом вниз, на четвереньках. Да, скинь-ка это!

Вадим отнимает у меня халат, и я остаюсь в чём мать родила. Ощущая себя как-то сконфуженно, лезу под стол, как он велел. Меня привязывают, только иначе, лицом вниз. Это нехорошо, так я совсем беззащитен. Не напрасно ли я подчинился ему? Сомнения всю дорогу не оставляют меня, хотя уже явно поздно сомневаться.

Я лежу на животе, подо мной деревянные доски, руки и ноги привязаны к столу, и единственное, что я могу сделать, это повернуть голову, насколько позволяет поворот шеи.

- Доски давят.

- Нежный какой. И мне давило.

- Ты был в халате и лежал на спине.

- Ладно.

Вадим подтыкает под меня одеяло, сдёрнутое с кровати. Так намного комфортнее, можно жить. Ещё бы подушку. Но об этом я молчу. И так неплохо.

Он совсем рядом, ещё не касается меня, но я уже ощущаю сотни вонзающихся иголочек его желания в мою плоть. Дыхание на коже. Лишь дыхание - а уже так горячо. Он медлит. Отстраняется и через несколько секунд возвращается вновь. Уже не горячо - ледяной холод скользит по мне, гладкий, отполированный. Несомненно, это нож. Я оглядываюсь, пытаясь понять, как далеко он намерен зайти. Меня начинает бить дрожь. И, скорее всего, это дрожь возбуждения, а не страха. Никогда не думал, что может быть так, что я способен чувствовать подобное.

Отпускаю опасения и начинаю проваливаться куда-то глубоко, в глазах темнеет, желание наполняет пах, разливаясь по всему телу горячими волнами. Острие погружается в кожу и медленно разрезает её. Я шумно выдыхаю, мне невыносимо хорошо. Хочу, чтобы это не прекращалось никогда. Но бесконечный момент наслаждения обрывается. Я издаю жалобный, умоляющий стон. И лезвие вновь касается меня. О, боги, как это прекрасно!

Спину жжёт от ярко-красных полосок. Я вспоминаю алую полоску под сердцем Вадима и понимаю, как я прекрасен в этот момент для него. Их уже слишком много. Сильная рука отпускает нож, он выскальзывает на пол, и я ощущаю на себе жаркие, жадные губы. Затем его тело прижимает меня своим весом к полу, и вновь это режущее ощущение, но уже не от ножа. Я весь превращаюсь в натянутую струну, полную чувств. Если бы я мог сейчас, я бы обнял его руками и ногами, так, чтобы не разъединить. Но я привязан, и мне остаётся лишь надеяться на то, что он сам ещё долго меня не отпустит - целую вечность.

Горло сжимается, во всём теле ощущаются непонятные спазмы, от которых мне безумно хорошо. Мне даже всё равно сейчас, истеку ли я кровью, отпустит ли он меня когда-нибудь. Словно самое значимое в моей жизни уже состоялось. Он проникает в меня не только физически, но и всеми флюидами своих желаний, своим сознанием в моё. И я уже не различаю, где я, где он.

Когда всё это завершается (и зачем только всё это завершилось!), я возвращаюсь в привычное состояние сознания, но дыхание ещё передаёт всё моё возбуждение, весь восторг. Он отвязывает мои руки и ноги от стола, а я не хочу шевелиться, не хочу покидать место, где мне было так хорошо. Всё же приходится вставать. Пошатываясь, направляюсь к ёмкости с водой, смачиваю полотенце и обтираюсь им.

- Ты доволен?

- Да.

- А не хотел!

Что я могу возразить. У меня вообще, кажется, пропал дар речи.

На следующее утро метель утихла, нас нашли, и я с большим сожалением покинул этот почти что сказочный приют. По дороге к гостинице Вадим привычно бросал на меня короткие, ощутимо цепкие взгляды, но мне уже не было это неприятно, я был им рад. Он пришёл после в мой номер, и я отворил ему дверь. С тех пор мы часто делим постель, погружаясь в лишь нам одним понятную страсть. И каждый раз я счастлив. Так удачно совпало, что мы с Вадимом оказались из одной местности, и по возвращении с зимнего курорта нас разделяло просто смешное расстояние, которое несложно преодолеть.

Говорят, мечты сбываются под Рождество. Но бывает, порой сбывается то, о чём даже не мечтаешь. Лично я в этом уже убедился.