Ноябрь - почти имбирь

Написано для моего далёкого друга.

Я уже как-то размещал рассказ под названием , получил много отзывов и хочу поблагодарить всех написавших. Однако моего друга и многих читателей огорчило окончание сюжетной линии одного из героев рассказа, Филиппа. Поэтому появилась эта история. Как и прежде, я прошу не искать сходство с реальными людьми и ситуациями, любое совпадение является случайным.

"Утро в росе на солнечной полосе, птицы над лесом с песнями гнёзда вьют. Лису сказали, что приручают всех, избранных - приручают и предают.

Лис истомился, ждал - ну скажи, когда? Возле норы следы - это он следил, как на рассвете маленькая звезда встала на Млечный путь и сошла с пути.

Лис приникал к земле, обыскал весь лес - каждый сырой овраг и замшелый пень. Отрок сидел на старом сухом стволе. Лис, замирая, слушал, как отрок пел.

"Вот он, пришёл ко мне, и другого нет. Вот я лежу у ног, сторожу его. Я на земле прождал его столько лет, что рассказать уже не хватает слов.

Отрок мой слишком солнечен, чист и юн, что-то поёт на сказочном языке. Избранных - приручают и предают. Кто из нас будет кем?".

Голос у отрока звонок и взгляд лучист - Звёздный принц, лелеять да обнимать. Отрок смеётся: "Не я тебя приручил, не мне тебя предавать".

Кот Басё.

Начало сентября. Ещё совсем тепло, и не верится, что лето уже ушло. Только листья уже начинают желтеть, да в воздухе носится неуловимый запах - смесь ароматов спелых яблок, поздних цветов, сухой травы и чего-то ещё; может быть, запах неизвестности.

Филипп медленно шёл по улицам, вдыхая полной грудью эту невозможную смесь. Хотел надышаться. Ведь совсем скоро всё станет серым и слякотным, чего он терпеть не мог. Переходный период от осени до зимы был самым нелюбимым и депрессивным для него временем года. Но пока... Пока ещё можно наслаждаться теплом и вкусными запахами.

Можно не торопиться - ему только ко второй паре. Он уже третий год преподавал в том же институте, который оканчивал и где защищал кандидатскую диссертацию. Студенты Филиппа любили. Он легко находил с ними общий язык. Может быть, потому что не ощущал и тем более не подчёркивал разницу в возрасте. Сложный материал давал легко и доступно. Часто шутил, и всякие его словечки и выражения разлетались потом по институту. Мог просто поболтать обо всём. Особо задиристые и хамоватые быстро сталкивались с его едкой иронией и, перетерпев хохот товарищей, больше на язык старались не попадаться. Между тем, на экзаменах по его дисциплине студенты показывали неизменно высокие результаты, хотя сдавали всегда другим преподавателям - это было правилом института.

Но особенно Филиппа любили... студентки. Рослый, отличавшийся очень необычной и броской красотой, эффектно выглядящий и в строгом костюме, и в джинсах со свитером, которые носил с одинаковой непринуждённостью, сам того не желая и не прилагая к тому ни малейших усилий, он заставлял сладко и трепетно сжиматься не одно девичье сердечко. Две, а то и три пары глаз в каждой группе неизменно провожали его томными и жаркими взглядами. Не без удовольствия переглядываясь с девушками, он старался не давать повода хоть одной понадеяться на что-то большее. Поскольку это шутливое внимание одинаково дарилось и красавицам, и простушкам, никто не обижался, и девушки только грустно вздыхали и думали, что, может быть, потом, после госов...

Сегодня в его расписании первым значился семинар в группе первого курса. Филиппу и самому нравилось работать с "молодняком". Наверное, ребята это чувствовали и отвечали взаимностью и искренним интересом. Вот и сегодня, когда он поздоровался, представился - дескать "прошу любить и жаловать, любить особенно нежно", пошутил, что "как это не скучно и грустно, но всё же приходится учиться и учить", группа заулыбалась и зашушукалась.

- Давайте знакомиться. Себя я уже отрекомендовал. Хочу теперь узнать, кому буду иметь честь ставить неуды.

- А Вы будете? - протянул парень с первого ряда.

- Если Вы упорно будете этого добиваться, - усмехнулся Филипп.

- А на экзамене?

- Экзамен вы будете сдавать не мне. Поэтому не отчаивайтесь - возможность защититься и продемонстрировать свои познания непредвзятому слушателю у Вас будет.

- А зачёт?

- А подождать? - в тон молодому человеку спросил Филипп. - Зачёт через полгода, я так далеко не загадываю. Но не так страшен чёрт, как его малюют - как-нибудь справитесь. А вот как именно - будет видно. Так кому буду иметь честь...?

- Валерий, - ухмыльнулся парень.

- Скобелев? - уточнил Филипп.

- Ага.

- А откуда у Вас такая странная фамилия - Малош? - вступил в разговор другой молодой человек, окружённый девушками.

- Как у всех, - Филипп округлил глаза в нарочитом удивлении, - от папы с мамой.

- Но она не русская, - парень не отступился.

- Венгерская. А для Вас это имеет какое-то принципиальное значение?

- Нет, - молодой человек слегка стушевался. - Просто интересно.

- Ну, если интересно, то я как-нибудь поведаю Вам свою генеалогию в подробностях, но в другой раз. А то если я начну повествовать об этом, вместо того... как там называется учебник перед Вами?.. вот-вот, вместо этой замечательной дисциплины, то меня уволят. А я этого пока не хочу. Между прочим, кого мне предстоит посвятить в историю моей семьи?

- Дима.

- Дмитрий или Вадим? - быстро спросил Филипп, не заглядывая в список (почему-то на студентов всегда действовало то, что он помнил их имена и фамилии).

- Дмитрий, - парень стушевался окончательно.

- Вадим - это я, - донеслось с последнего ряда.

Говорил молодой человек, сидевший в довольно развязной позе, отодвинувшись от стола к стене. В коротком поединке взгляд Филиппа сверкнул золотом, и... парень поднялся.

- Вадим Текменёв, - он коротко представился, чуть настороженно смотря на преподавателя.

- Очень приятно, - Филипп жестом разрешил ему сесть. - Но мы начали с представителей мужеска пола, а это невежливо, - и его взгляд вопросительно обратился к хорошенькой блондинке на первом ряду.

- Яна Друбич, - девушка отточенным движением отбросила с плеч на спину волну белокурых волос.

- Рад познакомиться.

- А на зачёте Вы позволяете пользоваться конспектами и учебниками? - кокетливо сверкнули умело подведённые глазки.

- Как я смогу отказать Вам, Яночка? - Филипп лучезарно улыбнулся. - Пользуйтесь хоть библиотекой Конгресса США, если сумеете её сюда доставить.

Так один за другим девушки, а потом и парни называли себя. Некоторые рисковали задавать вопросы, соревнуясь в остроумии. Последним очередь дошла до парня, сидевшего особняком на заднем ряду. Он поднялся, хотя ранее Филипп жестом показал, что этого можно не делать.

- Мстислав Вербицкий, - мягкий бархатный голос прозвучал в небольшой аудитории.

На мгновение Филиппу показалось, что поток времени остановился... или повернулся вспять. Рослый и статный парень держался прямо, но не скованно. Светлые волосы; правильные черты; голова гордо вскинута; твёрдая, выраженно мужская линия подбородка предполагает упрямство, но всё смягчается ямочкой; глаза, глубоко посаженные, тоже как будто говорят о том, что характер у парня отнюдь не сахарный. А в целом - острое впечатление... Мысленно Филипп встряхнулся, заставил себя перевести взгляд и прервать чуть затянувшуюся паузу.

- Слава? Или, может, Стас?

- Хоть горшком называйте, только в печь не сажайте, - усмехнулся молодой человек, и вокруг захихикали.

Филипп тоже фыркнул смехом.

- Я учту,.. что можно горшком.

Далее занятие пошло своим чередом. Через некоторое время группа даже посерьёзнела, и шушукаться перестали. Филипп же старался, чтобы взгляд его не возвращался слишком часто к одному и тому же лицу, которое притягивало, как воплотившийся в реальности сон или вернувшееся воспоминание.

Снова и снова Филипп спорил сам с собой.

"Похож. Такой же самоуверенный и самодовольный".

"Да с чего ты взял, что он самодовольный? Парень как парень. Ну, пошутил, так что с того? Тот, кстати, точно шутить так не стал бы. А этот излишней правильностью не обременён. Да и не похож он. Разве что ростом и фигурой. Даже цвет волос другой - не в пепельный, а в золотой оттенок. И глаза другие, совсем даже не тёмно-карие в пол-лица, а голубые... Или синие?.. Стоп! Тебе в глаза заглянуть захотелось? Прежнего мало было?"

месяц Филипп вновь шёл на занятия в ту же группу. За прошедшее время ему удалось подавить в себе всяческие "дежавю". Почти удалось. И смотрел он на "синеглазку", как стал называть про себя парня, немногим чаще, чем на любого другого студента. И даже прозвище это всплывало в мозгу всё реже. Выяснилось, что в группе имя Мстислав преобразовалось в Стас. Ну что ж, Стас так Стас...

Филипп вошёл в аудиторию и поздоровался. Нестройный, но доброжелательный гул голосов был ему ответом.

- У меня к вам есть предложение.

- Рационализаторское? - хохотнул один из парней.

- Вроде того. Сейчас стоят последние тёплые сухие дни. Жалко проводить их в аудитории. Поскольку для сегодняшней темы не понадобятся никакие дополнительные пособия, то я предлагаю перенести занятие в ближайший парк. Есть возражения?

- Нет. Нет возражений. Единогласно! - энтузиазма в гуле голосов заметно прибавилось...

Группа обосновалась за большим столом, который летом был излюбленным местом сражений в домино. Но осенняя пора внесла свои коррективы, и поле битв опустело. Филипп рассказывал, ребята слушали, задавали вопросы. Только пара ярко-синих глаз смотрела с какой-то отрешённостью.

- Стас, а о чем Вы думаете?

- А? - парень словно встряхнулся от задумчивости.

- По-моему, Вы не услышали ни слова, - усмехнулся Филипп.

- Ошибаетесь. Вы отвечали на Димкин вопрос и говорили... - парень почти дословно повторил последнее из сказанного ранее, чем привёл всех в замешательство.

- Во даёшь! У тебя встроенная звукозапись?

- Угу. Последняя модификация хомо сапиенс.

- А ты всё так можешь воспроизвести?

- Только если меня это интересует.

- Спасибо, Стас, - улыбнулся ехидно Филипп, - Вы мне польстили. А вообще-то это завидная способность. Особенно если её тренировать.

- А такое можно натренировать? А как? А вы можете? - загомонили вокруг.

- Можно. Есть специальные методики. Мне интересно было попробовать. Получается, но я не задавался целью достичь каких-то существенных результатов.

Стас равнодушно пожал плечами.

- Я не тренировал.

- Значит, от природы дано, - Филипп уже не ехидничал, смотрел на парня прямо и спокойно. - Только кому дано, с того и спросится.

Почему-то молодой человек резко помрачнел, и остальные ребята притихли в задумчивости. Наверное, вся атмосфера осеннего парка способствовала некоторой меланхолии. Начинать следующую тему Филиппу не хотелось, поэтому он объявил студентам, что отпускает их на все четыре стороны. На удивление, отошли только две парочки, да и те недалеко. Остальные так и остались рядом с Филиппом, разве что уже не сидели, тихо слушая, а создали настоящую кучу-малу. Только Стас держался особняком, как бы наблюдая за всем со стороны, чем вызвал в Филиппе новое острое ощущение.

Неделю спустя после того памятного занятия в парке поздним вечером Филипп, закончив вечерние занятия и завершив ещё ряд всяких накопившихся неотложных дел, собрался идти домой. Проходя по опустевшим и тихим в поздний час коридорам института к выходу, он вдруг услышал едва заметный шум, будто кто-то всхлипнул или тяжело вздохнул, а потом какой-то глухой удар. Быстро он вошёл в аудиторию, из которой слышались странные звуки. От порога тёмной комнаты лёг квадрат света из коридора и выхватил фигуру и светловолосую голову, опущенную на сжатые в кулаки руки.

- Стас?! Что ты тут в темноте?.. - щёлкнул выключатель освещения.

- Да я так... просто... - молодой человек вскинулся.

- Спишь, что ли? - хмыкнул Филипп. - Так оно, того, в собственной кровати уютнее... Поздно уже. Иди домой.

Парень отвёл взгляд и упёрся им в собственные руки на столе.

- Мне некуда. Я ушёл из дома.

- Ф-ь-ю! - Филипп присвистнул. - И что собираешься делать? Может, из ребят кто приютит?

Стас отрицательно качнул головой, не поднимая глаз.

- Тебе отказали? Или ты не спрашивал? - если Филиппа что-то интересовало, то проще было сразу ответить на его вопросы, поскольку всё равно допытается, и, вероятно, парень это понял.

- Не спрашивал.

"Ясно. Слишком мы гордые... Один в один! Чёрт!" - Филипп мысленно ругнулся, созерцая светлые прядки волос.

- Тогда пошли.

- Куда? - удивлённый парень, наконец, поднял голову.

- Куда-куда? Ко мне. Отсюда тебя всё равно турнут, максимум... - взгляд на наручный хронометр подтвердил догадку, - через полчаса, - Филипп смотрел на растерянно уставившегося на него юношу. - У тебя есть другие варианты?

- Н-нет.

- Тогда пошли, - он повернулся, направился к выходу из аудитории и по звукам понял, что парень пошёл следом.

Так они вышли из здания. Филипп задержался, чтобы сдать на охрану ключи. Стас никуда не ушёл, ждал у входа, разглядывая землю и вороша листву под ногами.

Им повезло: одновременно с тем, как они подошли к остановке, туда же прибыл троллейбус. Освещённый вагончик распахнул двери своим поздним пассажирам. Быстро пройдя в середину салона, Стас опустился на одиночное сиденье.

Филипп хмыкнул про себя, садясь напротив. Сейчас он разглядывал парня совершенно открыто и внимательно, слегка изменяя наклон головы. "Нет. Всё-таки не похож. Лицо совсем другое. Это просто из-за роста, сложения и немного схожей манеры поведения. Не похож. Другой".

Стас опустил взгляд и уставился на собственную руку, сжимавшую сумку.

- Нам выходить. На следующей, - в покачнувшемся на повороте вагоне поднявшийся с сиденья Филипп ухватился за спинку сиденья и заметил, как вздрогнул и отшатнулся Стас...

В маленькую служебную однокомнатную квартиру Филипп переехал совсем недавно, и обжитой вид жильё ещё не приобрело. Впрочем, при отношении Филиппа к быту это произошло бы ещё не скоро. Сейчас ему стало неловко за полупустую комнату, в которую он жестом пригласил Стаса после того, как забрал из его рук куртку.

- Проходи. Я тут... не обжился ещё. Не обессудь, принимать гостей не готовился.

Парень удивлённо взглянул на него.

- Ничего, - и тут же ответ показался нелепым.

Скрывая смущение, Стас оглядывал комнату, хотя смотреть там было не на что. Письменный стол и два стула, заваленные книгами, пустые полки, стоящие вертикально на полу, шкаф, торшер и диван - вот и вся обстановка. Диван... Парень в странном оцепенении смотрел на него, будто впервые видел такой предмет мебели.

- Ты есть хочешь? - Филипп окликнул своего гостя.

- А? Есть? - Стас повернулся и непроизвольно сглотнул.

"Точно. Голодный", - Филипп направился в крохотную кухню, не дожидаясь уже ответа. Сам он обошёлся бы чашкой чая с бутербродом, а парня кормить надо

Будешь?

- Ага, - Стас втиснулся между столом и холодильником и оттуда напряжённо следил за Филиппом, стоявшим уже у плиты.

Чувствуя спиной этот странный взгляд, Филипп внутренне начал закипать.

- Посуды тут мало, не перепутаешь. Расставляй. И хлеб порежь, что ли.

Стас молча поднялся, достал тарелки и столовые приборы, в холодильнике нашёл хлеб в пакете и отрезал несколько ломтей, которые вышли из-под ножа аккуратно-идеальными, как в ресторане. Притом он не спускал глаз со спины Филиппа, отчего у того пробегал холод по позвоночнику. Филипп всегда умел чувствовать чужой взгляд, но столь тяжело вдавливающего он не ощущал давно.

"Вот же! Тоже мне, любитель в "гляделки" поиграть. Откуда он взялся на мою голову? Тянет же, блин, на приключения". Да, Филипп признавался себе: "тянет". Было что-то в парне, что заставляло вновь и вновь искать его взглядом.

Филипп снял с плиты сковороду и бухнул на конфорку чайник, затем развернулся к столу, на котором аккуратно были расставлены приборы, и разложил нехитрую снедь на тарелки. Сковорода была определена в мойку, и Филипп, наконец, уселся напротив своего гостя, который снова сглотнул, но не притронулся к еде.

- Ну? Ты будешь есть или меня гипнотизировать? - Филипп начинал уже злиться.

Стас глаза опустил со смуглого чеканного лица напротив к тарелке, и пушистые ресницы скрыли яркую синеву. "Они у него бронзовые. И загибаются на концах. И брови бронзовые. Резкие. Вразлёт"...

Стас действительно, в отличие от большинства блондинов, не был белёсым. Красками его лицо не было обделено. Он взял в руки приборы и, отрезав от плебейской сосиски маленький кусок, аккуратно отправил его в рот.

Филипп вновь внутренне хмыкнул: "Мда. Давно я великосветских манер не наблюдал. Голодный ведь, а туда же..." Его так и подмывало уставиться на парня так же, как парой минут назад он сверлил взглядом Филиппу спину. Но Фил подавил это провокационное желание и тоже стал смотреть в тарелку.

Даже чинно соблюдая правила этикета, покончили с простеньким ужином парни быстро. На плите как раз начал посвистывать чайник.

- Чай будешь? - Фил вопросительно махнул чашкой, взятой из сушки.

- Да. Спасибо, - кивнул Стас.

И снова он внимательно наблюдал за тем, как Филипп наливает в чашки заварку и кипяток.

- Слушай, - Фил не выдержал, - ты телекинез не пробовал? Или поджечь чего? Взглядом?

- Пробовал, - без тени улыбки ответил парень. - Не получается.

- Ну, ты потренируйся. Только не на мне. Лады?

Стас молча отвёл взгляд.

- Ты рассказать мне ничего не хочешь? - Филипп отхлебнул горячий чай.

- Нет, - парень осторожно поставил на стол свою чашку.

"Ну и ну! Да ты, милый, нахал! Мог бы хоть соврать что-нибудь для приличия".

И всё же Филипп односложному ответу почему-то не удивился. А кто-то внутри него ехидно хихикнул: "Один в один. Такой же. Честный до дури. Может, их, таких, в питомнике каком выводят, а я и не знаю. Найти бы. Повыбирать. И попросить завернуть один экземпляр. Вот такой вот, свеженький. И чтобы бантики на упаковке"...

- Ну, - Филипп отставил пустую чашку, - если разговаривать ты не хочешь, то давай убирать со стола, в душ и на боковую.

Стас кивнул, поспешно допивая чай.

посуду, Филипп пошёл в комнату. Он достал с полки шкафа полотенце и протянул его парню, остановившемуся за его спиной.

- Давай иди мыться первым. Я пока постелю.

Но Стас не двинулся с места. Он вновь странным взглядом упёрся в диван, сжал губы и пробормотал (куда только делся звучный голос):

- А где... я буду?

Филипп уже с открытым удивлением глянул на парня:

- Выбор небольшой: или раскладушка, или диван.

Заметное облегчение в выдохе удивило его ещё больше.

- Раскладушка.

- Как хочешь, - Филипп пожал плечами. - Раскладушка так раскладушка.

Стас взял полотенце и двинулся в ванную. Филипп услышал щелчок задвижки и вновь удивлённо хмыкнул. Он достал из-за шкафа ту самую раскладушку, с полки тонкий матрас и постельное бельё...

Фил только закончил подготовку спальных мест, когда из ванной вернулся Стас. Парень был босиком, но в остальном полностью одет, рубашка застёгнута на все пуговицы, застёгнут даже ремень в джинсах. Филипп уже подустал удивляться, поэтому он только махнул рукой на подготовленные постели.

- Располагайся.

- С-спасибо, - Стас неуверенно остановился, не подходя ближе.

- Слушай, - Филипп чуть помялся, но в некомфортной ситуации он всегда был склонен злиться, а не колебаться, - обычно люди спят раздетыми. Если ты стесняешься (хм?), я закрою дверь в комнату и постучу, когда вернусь. Годится?

Парень утвердительно кивнул, а на его скулах чуть заметно проступила краска...

Фил быстро встал под душ. Горячая вода постепенно расслабляла тело. Мысль о том, что несколько минут назад так же под бегущими струями стоял тот парень, тот самый, что не выходил из головы уже второй месяц, он просто отогнал. Не так уж сложно это было. Любопытство оказалось сильнее и заполнило мысли. "Из дома просто так не уходят. А рассказывать о причинах он не хочет. Держится всегда особняком. С сокурсниками не особо дружит, ему даже не к кому было пойти. Сюда пришёл, но при этом шарахается от меня. Странный парень. Что бы всё это могло значить?"

Но даже размышлять под горячим душем вскоре надоело. Попросту хотелось спать. Филипп выключил воду и, вытершись, вышел из ванной. Мелькнувшей мысли одеться он сделал единственную уступку - натянул бельё, хотя обычно спал нагим.

Короткий стук в прикрытую дверь комнаты.

- Эй! Ты уже лёг? Войти можно? - Филипп мысленно чертыхнулся: "А если он скажет "нельзя", то на коврике в прихожей спать?".

- Можно, - голос вроде был спокойный.

Филипп вошёл в комнату, освещённую сейчас только торшером. В приглушённом свете бросил быстрый взгляд на раскладушку, где лёг Стас.

"Ну, ты бы ещё на голову одеяло натянул".

Молча Фил за пару шагов подошёл к дивану, нисколько не обеспокоившись тем, что парень смотрит на его тело, прикрытое только трикотажными трусами модели плавки. Впрочем, стыдиться себя ему не приходилось. Если в одежде Филипп казался стройно-худощавым, то сейчас были заметны рельефные, очерченные чёткими красивыми линиями мускулы под гладкой смуглой кожей. Неприятного впечатления фигура Фила никогда не производила ни на мужчин, ни на женщин, о чём он прекрасно знал. Не без тщеславия он готов был дать возможность полюбоваться собой, если чувствовал толику интереса. Вот только сейчас в устремлённом на него взгляде он буквально кожей ощущал что-то другое. А вот что именно, понять не мог, только знал, что это "что-то" ему не нравится.

Однако причины расхаживать в неглиже по комнате не было, как и особого желания это делать. Поэтому Филипп просто улёгся на приготовленную постель и накрылся одеялом, повернувшись к Стасу спиной...

Проснулся Филипп легко и сразу. Он всегда так просыпался, если только не пил накануне. Вхождение в реальность нового дня не было для него сопряжено с мучительным осознанием чего-то и примирением с действительностью. Он всегда и всё принимал так, как оно есть, не расходуя силы на сожаления. Вот и сейчас, едва прояснившись, его взгляд упал на раскладушку, а точнее, на молодого человека на ней. "Это от него я вчера преспокойно отвернулся? Хм..."

Стас спал на спине, повернув голову на одну сторону - как раз к Филиппу. Чёткие черты напоминали о профилях на древнеримских монетах. Одеяло немного сползло и сейчас накрывало парня как-то углом, оставляя открытой взгляду одну половину тела почти полностью: стройную ногу с аккуратной небольшой ступнёй; трапецию торса от узкого основания - талии - с заметным расширением к прямому развороту плеч; руку - не так чтобы мощную, но с выраженным, красиво очерченным бицепсом и тонкой кистью; колонну шеи, достойную резца античного скульптора.

"Хорош", - констатировал Филипп, впрочем, не испытывая какого-то особенного влечения к студенту. Он поднялся и, стараясь не шуметь, скользнул в ванную. Наскоро умывшись, тихонько прошёл в кухню, где быстро выпил чашку кофе и сжевал простенький бутерброд. Всё ещё стараясь не создавать шум, Филипп оделся и взял свою сумку. Вернувшись на мгновение на кухню, он положил на стол двадцатипятирублевую купюру, добавил ключ и придавил всё сахарницей.

От порога комнаты ещё с минуту внимательно и задумчиво смотрел на спящего молодого человека. Мстислав словно что-то почувствовал - сначала дрогнули, а затем несколько раз поднялись и опустились пушистые ресницы. Наконец, взгляд его сфокусировался - он увидел Филиппа. Парень мгновенно натянул на себя одеяло полностью, чем вызвал у Фила усмешку.

- Доброе утро.

- Доброе.

- Стас, мне уже пора. Если ты сегодня тоже придёшь, то купи чего-нибудь поесть, а то я не успею. Деньги и ключ на столе. Всё остальное сам найдёшь.

Парень растерянно кивнул. Но этот знак согласия адресовался уже захлопнувшейся двери...

Закончив занятия, Филипп отправился домой к заведующему кафедрой, в знакомую ещё со студенческого времени квартиру на 3-м этаже. Сюда он впервые пришёл просить за своего друга. Сюда же с тех пор ещё часто приходил, по делу и просто так, потому что дом этот был тёплым и гостеприимным. Сегодня он принёс заведующему подготовленную статью.

Когда они уже почти всё обсудили, в кабинет вошла статная, красивая женщина с пышными светло-пепельными волосами, уложенными в изящную прическу.

- Ну что, закончили свои научные разговоры?

- Закончили, Танюша. Закончили, - тепло улыбнулся профессор.

- Тогда к столу. Ирина накрывает уже. Поужинаешь с нами, Филипушка? - женщина обратилась к гостю.

- Спасибо, Татьяна Сергеевна, - Филипп тоже ослепительно улыбнулся. - Я бы с удовольствием, да не могу, сегодня мне бежать пора.

- Куда, Фил? Куда бежать? Или к кому? - женщина хитро прищурилась. - Заканчивал бы ты девкам головы морочить.

- Это не я им, а они мне, - ухмыльнулся Филипп.

- Фил, женился бы ты уже, а?

- Не-а, Татьяна Сергеевна, мне ж любви нужно. "Любви-звездопада. Красивой-красивой, большой-большой. А если я не встречу такой, то больше мне никакой не надо", - Филипп дурачился.

- Смотри - нарвёшься со своей любовью. Припаяют тебе аморалку - будешь знать.

- Не припаяют, - беспечно отмахнулся Филипп. - Да и потом, сегодня никаких девушек. Честно-честно. У меня парнишка дома.

- Кто?! - изящные тонкие брови женщины взметнулись вверх.

- Парень. Студент, - Филипп с трудом сохранял серьёзный вид. - Поссорился со своими. Ночевать негде. Вот я и привёл его пока к себе.

- Фил! От твоих шуток того и гляди сердечный приступ схлопотать можно, - женщина укоризненно покачала головой. - Ну, ладно, пойду огорчу Ирину, что нас с Володей только двое будет.

Женщина вышла из кабинета. А профессор, почему-то совсем без улыбки, внимательно посмотрел на своего бывшего ученика и нынешнего молодого коллегу.

- Фил, ты где его подобрал?

- Это парнишка из группы, где я семинары веду. Ему правда ночевать негде.

- Он не москвич? Тогда общежитие.

- Москвич, - поспешил объяснить Филипп. - Поссорился с родителями.

- И давно?

- Поссорился - не знаю, а привёл к себе я его вчера.

- А из-за чего?

- Он пока не рассказывал, - Филипп усмехнулся, вспоминая поведение Стаса накануне.

- И сейчас он...

- Наверное, у меня, если не помирился уже.

- То есть ты не знаешь, когда и из-за чего он оказался в такой ситуации, но оставил ему ключи от квартиры? Ещё и деньги, наверняка, так?

- Денег немного. Я просто знаю, что ночевать ему негде.

- А если он ценные вещи заберёт, деньги, что ты оставил, и исчезнет?

- Владимир Савельевич! Ну какие у меня ценности, кроме магнитофона и кое-какой одежды? - Филипп засмеялся. - К тому же я абсолютно уверен в том, что парень ничего не возьмёт.

- Ох, Фил! Серьёзности в тебе ни на грош. Иногда даже я поверить не могу в то, что ты - кандидат наук, преподаватель ВУЗа, причём отнюдь не бесталанный. Ладно, иди уже.

Филипп тихо смеялся, поднимаясь. Проводить его жена профессора вышла с увесистым пакетом.

- Вот, возьми.

- Что это? - удивился Филипп.

- Что-что... Еда. Салатик там, котлеты, пирожки. Я же знаю, что в твоём холодильнике ветер гуляет, если к тебе не наведается очередная пассия. Ты нынче в свободном поиске, если не ошибаюсь, а значит, гостя кормить тебе нечем. Так что не фыркай, а бери.

- Спасибо, - Филипп покаянно и благодарно склонил голову.

Скоро уже слышалось только эхо его далёких лёгких шагов.

дома Филипп нашёл взглядом окна своей квартиры. Они были освещены, значит, Стас никуда не ушёл и сейчас ждёт его.

"Да не ждёт он. Просто идти ему больше некуда", - мысленно поправил себя Филипп, быстро взбегая по лестнице.

- Стас! - окликнул он от двери, и в ответ нарисовался стройный юношеский силуэт в проёме - только не комнаты, как ожидал Фил, а кухни. - Привет!

- Привет.

- Ужинал уже? - Филипп небрежно бросил куртку, точно попав на крючок вешалки, и с удовольствием скинул ботинки.

- Нет. Вас ждал.

"Вас" или "ждал" чем-то кольнуло Филиппа. Не вдаваясь в размышления, он выбрал "вас".

- Стас, давай на "ты". По крайней мере, здесь, - Фил состроил нарочито серьёзную мину. - А то и мне придётся обращаться к тебе на "вы", и я через час озверею.

- Ладно, - парень легко согласился.

- Распаковывай, - Филипп протянул пакет. - Сейчас поедим.

- Так готово уже всё. Только первое подогреть, - растерялся Стас.

- Что готово? - не понял Филипп.

- Борщ. И картошка, тушённая с мясом.

- Фьююю! - присвистнул хозяин дома. - И откуда это взялось?

- В смысле? - Стас совсем растерялся. - Вы... то есть ты... Ты же сам денег мне оставил на продукты.

- Ну да, - Филипп пожал плечами. - Я думал, ты колбаску, сыр там, масло прикупишь. Ну, ещё, может, картошку и яйца, молоко.

- Так я и купил. В холодильнике всё. Но ты же достаточно денег оставил. Вот я и взял ещё мясо и овощи на борщ. Вредно же всухомятку. Я немного потратил. Сдача на столе.

- Сдача?! - Филипп засмеялся. - У тебя ещё и сдача осталась? Ты... - Фил всхлипнул от смеха, - ты прав, конечно, про вредно. Только овощи и мясо сами в борщ не превращаются, к сожалению. Я и не думал, что, оказывается, хозяйку к себе привёл.

Парень мгновенно насупился и пожал губы. Филипп смеяться перестал.

- Стас! Не обижайся, пожалуйста. Я просто и предположить не мог, что ты готовить умеешь. Всё-таки это редкость для парня, согласись.

- Есть как придётся лучше, что ли? - Мстислав сердито дёрнул плечом.

Видно было, что он действительно обиделся, и Филипп почувствовал себя виноватым, что для него было редчайшим случаем, потому он примиряюще протянул руку к плечу парня со словами:

- Извини! Я правда не хотел тебя обидеть.

Однако, к изумлению Фила, Стас от протянутой руки отшатнулся. Филипп вздохнул:

- Ну правда, извини! Давай борщ. И картошку тоже

Мстислав, всё ещё обиженный, вернулся в кухню, а Филипп направился в ванную. Когда через несколько минут он сел за стол, перед ним безмолвно появилась полная тарелка.

- Стас! Ну хорош уже дуться! Я же извинился. Мир?

Парень на мгновение снова насупился, но потом усмехнулся:

- Ладно.

- Ты, кстати, в пакет-то заглянул? - Филипп с удовольствием зачерпнул ложкой наваристый борщ. - Там тоже должно быть что-то вкусное.

- Заглянул, - кивнул парень, садясь напротив. - Салат с картошкой можно, котлеты я в холодильник убрал - на завтра, а пирожки к чаю.

На некоторое время оба умолкли, занятые только едой. Потом Стас спросил:

- А откуда?

- Что? - Филипп с сытым благодушием вздохнул.

- Ну... пакет.

- А... Да так, в гости зашёл.

- К женщине?

Филипп в изумлении уставился на парня.

- Стас! А тебе не всё ли равно?!

Мстислав опустил голову

- Я Вам... то есть тебе... мешаю, наверное? Если бы не я, ты мог бы сюда привести...

- Стас, - Филипп осторожно коснулся запястья юноши, отчего тот вскинулся, - когда мне понадобится... "площадь", я тебе сам скажу. Попрошу прогуляться на последний сеанс в кино. Лады?

Ответом стал короткий утвердительный кивок.

- Я был у заведующего кафедрой. Нужно было показать ему наброски статьи. А поскольку знают меня там очень давно и я не остался ужинать, то мне и дали кое-что с собой.

Филипп даже себе не смог бы объяснить, почему это он вроде как оправдывается перед едва знакомым парнишкой.

- Вкусный, между прочим, ужин. Спасибо, - Фил сыто жмурился, как кот. - Расскажи всё-таки, как это ты намастрячился.

- По телефону, - ухмыльнулся Стас.

- Это как?

- Мама по телефону диктовала, что и как надо делать, а я всё повторял. Поначалу, конечно, то пересолю, то пережарю. Один раз сгущёнка взорвалась - пришлось стены отмывать и потолок штукатурить. А потом вроде ничего, стало нормально получаться, - и Мстислав негромко засмеялся.

Филипп впервые слышал его смех и видел изменившую разом лицо открытую улыбку. Такую тёплую и чуть лукавую, что у Филиппа сжалось что-то внутри: "Это невозможно! Он улыбается точно так же!"...

После первой пары дней напряжения, неловких пауз, густого, физически ощутимого молчания эти двое уже вроде бы приладились друг к другу. На второй неделе совместного существования, вернувшись раньше Стаса, Филипп поймал себя на мысли, что испытывает дискомфорт и даже непонятную грусть. Очень быстро стало привычным возвращаться не в пустую квартиру, а к освещённым окнам, вкусным запахам. Слишком быстро. Стас уже не следил настороженно за каждым движением хозяина дома и перестал шарахаться от любого случайного прикосновения. Ему уже случалось, без задней мысли, поймать запущенную Филиппом подушку и, состроив зверскую физиономию, метко отправить её обратно. Разве что переодеваться при Филиппе, как и прежде, он избегал. Но Филиппа это мало беспокоило. Он всё по обыкновению принимал как данность - есть у человека причуда, да и ладно.

В выходные они вместе привели в более презентабельный вид квартиру. Повесили полки, карнизы, расставили мебель, разобрали книги. Даже поклеили новые обои. Старые, по словам Стаса, были слишком мрачными, и Филипп легко с этим согласился. В магазине к выбору Стаса он отнёсся скептически, но потом признал, что светлый бежевый фон с едва заметным серебристым рисунком сделал небольшую комнату просторнее, как-то теплее и хорошо сочетался с немногочисленной имевшейся мебелью.

Закончив с оклейкой, они рухнули рядом на сдвинутый к середине комнаты диван, едва не сдёрнув накрывающую его ткань.

- Фил! Ну ты всё же скривил ту полосу, посмотри.

- Слушай! Ты знаешь, как называют того, кто всех критикует?! - возопил возмущённо Филипп.

- Но-но! Я попрошу без выражений, пжалста! - фыркнул Стас.

- Ага! Я и без выражений, молча тебя придушу, если выступать тут будешь, - с нарочито злым лицом, скрючив пальцы, Филипп сделал вид, что тянется к горлу парня, и не увидел в синих глазах уже знакомого напряжения, только искорки смеха...

- Филипп, зайди ко мне, пожалуйста, как будешь свободен.

Телефонный вызов заведующего не был необычным, не должен был вызывать удивление, но что-то сжалось внутри в тоскливом предчувствии.

- Владимир Савельевич, можно?

- Да, Фил. Заходи. И закрой дверь.

А вот это уже не было обычным. Беседы с коллегами за запертыми дверьми профессором не практиковались.

- Фил, твоего найдёныша случаем не Мстислав Вербицкий зовут?

- Он самый.

- Он всё ещё у тебя живёт?

- Да. А что?

- Рассказал тебе, из-за чего из дома ушёл?

- Нет пока.

- Пока? А тебе бы хотелось это узнать?

- Ещё как! - Филипп ухмыльнулся. - Чуть не умираю от любопытства. Но пока просто принимаю, что причина есть, и жду, пока он дозреет, чтобы поведать мне всё.

- А ты не думаешь, что просто потакаешь парню, помогаешь ему манипулировать таким образом близкими? Его отец в деканат приходил.

- В деканат?! И зачем?

- Просил помочь отыскать и вернуть парня домой. Говорил, что мать в истерике.

- А без посторонней помощи он с сыном разговаривать не умеет? - Филипп ехидно хмыкнул. - Не самая сложная задача - узнать расписание, оно на доске объявлений вывешено. Хотя бы в какой группе сыночка учится, ему должно быть известно. Насколько я знаю, Стас посещает занятия.

- Посещал. После того, как отец дважды попытался с ним встретиться, что было проигнорировано парнем, он в институте не появлялся.

Филипп помрачнел.

- А он сам объяснил как-то, почему это у него сын из дома ушёл?

- Объяснил. Поведал, что произошел конфликт, кажется, из-за мотоцикла. Парень машину разбил и взвился от отказа родителей купить ему новую.

Прошло несколько минут мрачных размышлений в тишине, а потом Филипп решительно качнул головой:

- Не верю! Пока не поговорю со Стасом, ничего больше сказать не могу. Но я не верю в то, что причина могла быть такой.

- Фил, если парень не вернётся домой в ближайшее время, то его отец, полагаю, снова появится в институте или обратится в милицию.

- Я поговорю с ним, но если он не захочет...

- Фил! У тебя могут быть проблемы, поскольку родитель твоего найдёныша из партийных управленцев. Ты, думаю, знаешь, что чаще всего из себя представляют такие персоны.

- Владимир Савельевич! Есть хоть несколько дней?

Профессор устало пожал плечами.

- Ну, я о том, где Мстислав, не говорил. В конце концов, не был уверен в том, что это именно он... у тебя... живёт. Да я и не обязан был об этом сообщать. Но ведь парень сам мог сказать кому-то из однокурсников.

- Вряд ли, - качнул головой Филипп.

- Тебе виднее, - профессор потёр лицо ладонями...

Филипп стремительно вошёл в квартиру.

- Стас!

- Ау? - парень выглянул из кухни с картофелиной в одной руке и ножом в другой. - Привет!

- Что делаешь?- Филипп старался говорить ровно и спокойно.

- Картошку чищу.

- Отложи её пока. У тебя на плите ничего не стоит, что может сгореть?

- Нет ещё, - парень ошарашенно воззрился на Филиппа. - Что-то случилось?

- Не знаю, - ответ заставил парня напряжённо подобраться, что Фил увидел в глазах Стаса. - Но хочу узнать. Нужно поговорить, Стас.

Парень как-то разом сник. Будто опустились плечи, ресницы скрыли взгляд, словно стёрлась с лица лёгкая улыбка, которая стала появляться в последние дни. Не понравилась Филу эта перемена, но отступать он не стал.

- Бросай картошку и пошли в комнату.

Юноша послушно вернулся на мгновение в кухню и последовал за Филиппом, сел на диван, подчиняясь жесту. Филипп опустился рядом, но предусмотрительно не слишком близко.

Слушай, Стас! Я ни о чём тебя не спрашивал. Не спрашивал бы и дальше. Но сегодня в институт приходил твой отец...

- Он мне не отец! - парень буквально взвился.

Филипп посмотрел на него очень внимательно.

- Стас! Я должен хотя бы в общих чертах понимать, что происходит, раз уж ты у меня... осел. Рассказывай. Можешь быть уверен, дальше меня ничто не пойдёт.

Юноша как-то сжался. Он сидел, уперев локти в колени и закрыв лицо ладонями, из-за чего голос его зазвучал глухо.

- Этот... Он несколько лет назад на матери женился. Осчастливил. Она и радовалась. Ещё бы - такого отхватила: номенклатурный, при благах и не старый. Холёный, лощёный... Мне всё равно было. Матери нравится, и ладно, а мне не обязательно. Но он сразу вроде как отношения налаживать взялся. Типа поговорить, анекдоты потравить, о делах расспросить. И да - по спине похлопать или за плечо потрепать. Ну, я думал, это он чтобы контакт установить и перед матерью, значит, продемонстрировать... Мне не нравилось, но старался не сильно это показывать: зачем мать расстраивать. А он дальше - больше. Наверное, полгода меня обхаживал. Я к нему вроде бы привык. А он то выпивку предложит... Называл это - "посидеть по-мужски". То за город позовёт поехать - "на рыбалку". Тут, правда, у меня хорошая отмазка была - спорт. Режим, дескать, тренировки - нельзя. После тренировки он меня и подловил. Я домой пришёл часов в пять. Мать с работы ещё не вернулась, а этот меня встретил, вроде как день у него свободный. Весь такой радушный. После тренировки, если выкладываешься, пить много и нужно, и хочется, вот он и принёс. Только не воду, а сок... Это потом я понял, что сок - для того, чтобы привкус сразу не почувствовался, а тогда всё выпил.

Стас на некоторое время умолк. Он так и сидел, уткнувшись лицом в ладони. Помрачневший Филипп тоже молча ждал продолжения. Наконец, юноша снова заговорил.

- В общем... очнулся я от боли. Голый. И этот... на мне. И... во мне.

Филипп скрипнул зубами, но снова промолчал. Понимал, что сказано ещё не все и парню нужно выговориться. Стас же будто сжимался всё сильнее.

- Первая мысль - вырваться, потому что зверски больно. А руки и ноги не слушаются. Всех сил только и хватило на то, чтобы рукой его чуть-чуть толкнуть. Он смеётся, эту же руку схватил и давай моей ладонью себя трогать. Похрипывает утробно так: "Ты погладь меня, лапушка. Погладь. Чувствуешь мужика?" Видно, ему в особый кайф было... моими руками, потому что засипел быстро, задёргался... Он отвалился. Я пластом лежу. Шевелиться ещё практически не могу, только скулить. Этот отдышался, презик сдёрнул... Предусмотрительный. Снова ко мне повернулся и говорит: "Эй! Тебя в таком виде матери предъявлять нельзя. Мыться пошли". На руки меня подхватил (мощный, гад! сильный) и потащил в ванну. Я даже сопротивляться не мог. Вымыл он меня. Тщательно так, с мылом. Я его лапы отпихиваю, как могу, а он смеётся. А потом говорит: "Ну вот, ты теперь чистенький. Ничего на тебе не осталось. Синяков, разрывов, царапин тоже нет, потому как я тебя аккуратно... (он сказал: "ебал"). Через полчаса и в крови у тебя ничего будет не найти. Так что если ты стукануть захочешь, то тебе просто никто не поверит. Только ты ведь не захочешь, правда? Не захочешь ведь, чтобы узнали, как ты ноги раздвигаешь? Сам раздвигаешь, потому как другое ты не докажешь".

Так он, мразь, следы с меня смывал. Он и лицо мне умыл. Сказал: "Чтобы не был зарёванным, как девка". А я, пока он так не сказал, и не понимал, что реву. Потом из ванны меня поднял, в полотенце завернул. Ну прям папочка... Оттащил в мою комнату. Там стал вытирать... и лапать. Чувствую, он меня лапает, а сам уж запыхтел. Я слабый, как кутёнок, и глупый такой же, брыкаться попытался. Отполз в угол дивана и ногами его... лягнуть хотел. Он за щиколотки ухватил и в стороны... Смеётся: "Что, Славик, не понравилось тебе с мужиком? Ничего, ещё войдёшь во вкус. А ты ничего так, крепенький, гладенький, даром, что спортсмен. И ещё горячий и узенький. Просто кайф какой узенький! Я бы тебя сейчас ещё разок,.. да, жаль, нельзя. Мамка твоя скоро заявится, да и ты вот-вот шевелиться нормально начнёшь. Так что отдыхай пока. Вспоминай". И как хватанёт... там. Я аж взвизгнул. До сих пор тот собственный визг, кажется, слышу. А он сдавливает... там... и говорит: "Ты молчи, дурачок. Тебе же хуже будет, если стуканёшь. Понял?" - и руку сжимает, да ещё поворачивает. И продолжает: "Если понял, кивни". У меня уже круги перед глазами, даже харю его не вижу... Я кивнул. Он отпустил. Бельё на меня натянул. Заботливый такой - даже одеялом накрыл. И снова говорит: "Шмотки я твои сейчас сюда притащу, но одевать их нужды нет. Матери твоей скажу, что ты спишь. Она тебя трогать не будет. Отлёживайся".

Я слышал потом, как мать пришла, как он ей зубы заговаривал. Дескать, не беспокой парня, он в расстроенных чувствах, поскольку с девочкой сильно поссорился, потому и спать рано лёг. Она поверила. Сказала только: "Мне всегда эта Настя не нравилась". Настя - это девчонка, с которой я тогда...

Мне всё равно было. Слышал всё, как через вату. Потом, ночью, хотел сделать с собой что-нибудь. Не смог.

Утром я не собирался вставать. Мать запричитала: "А как же учеба?". А этот ей: "Оставь парня в покое. Подумаешь, пропустит день. Я сегодня могу на службу попозже пойти. Посижу с ним". Тогда я встал. И ушёл на учебу. А потом на тренировку...

Всё это Стас говорил глухим, ровным, монотонным голосом, от которого Филиппа продирал мороз по позвоночнику. Но он только так же глухо спросил:

- Что дальше было?

- Дальше? Дальше я стал приходить домой, только когда мать возвращалась. Ничего дома не ел и не пил, иначе чем из её рук и в её присутствии. Несколько месяцев так пробегал, успокоился почти. Этот меня на лестнице подкараулил. Я не слышал даже, как он подошёл. Тряпка с какой-то гадостью на лицо - и я в отрубе... Тот раз вообще не помню. Только как отмывался.

- Если бы следы были, ты мог бы доказать... - Филиппу собственные слова показались дикими.

- Я не думал об этом! Только отмыться! И... я... я же не помню ничего!

- Извини, - Фил, осторожно сжав запястье парня, попытался отодвинуть его руку от лица.

Не удалось.

И снова ровный приглушённый голос:

- Я сбежал. Меня быстро вернули. С милицией Этому доставили неразумного пацана. Домой только ночевать стал приходить.

Выпускной год. Нужно было к вступительным готовиться. Он предложил матери репетиторов для меня нанять. И таких, чтобы наверняка. Я, конечно, его послал. Прямо при матери. Понятно, что она после думала. Плакала. Он ей путёвку в санаторий спроворил, на неделю, для восстановления нервов. Я даже обдумать не успел, где ночевать. Он меня у спортшколы поджидал. Опять какая-то тряпка - и машина.

Очнулся я за городом, на какой-то даче, связанным и голым. Он связал меня так, что... ну, руки к щиколоткам, понимаешь? Чтобы... я как бы сам... ноги раздвинутыми держал. И три дня... Но аккуратно, чтобы следов не оставлять. Потом отмыл. Знаешь, ему это, наверное, в кайф было... Продержал ещё день, совсем не трогая. Мне кажется, он с кем-то другим... Я их слышал... Потом опять какая-то гадость... Пришёл в себя дома, в своей постели.

Как мне удалось выпускные и вступительные экзамены нормально сдать, даже не знаю. Было как-то не до учёбы

Да ещё Этот свалил сначала в одну командировку, потом в другую. В общем, чудно, но в институт я поступил. В конце лета он с матерью в отпуск засобирался. А я в спортлагерь. Якобы. На самом деле я сделал вид, что уезжаю, а потом вернулся. Я к тому времени спортсекцию уже бросил.

- Почему? - глухо спросил Филипп.

- После того, что было, я два выхода завалил. Один раз выпал через день, другой на следующий после. Тренер, конечно, на дыбы. А как я мог объяснить? Вот тренер и сказал, что если для меня... трах важнее всего, то я могу больше не приходить. Я и не пришёл.

Стас замолк на несколько минут. Молчал и Филипп. Потом он очень осторожно коснулся напряжённых плеч. Юноша было дёрнулся, но затем судорожно вздохнул. В звенящей тишине комнаты было слышно, как со свистом прошёл через стиснутые зубы воздух.

- За два дня до того, как ты меня... сюда привёл, был мой день рождения. Представляешь, он даже подарок мне приготовил - мотоцикл купил. У меня раньше мопед был старенький. Он убедил маму отдать его в деревню и вроде как взамен, в подарок, новый мотик пригнал. Я разбил его. В первый же день. Вдребезги. Хотел даже... на нём же... и сам. А потом подумал, что этот гад жить будет припеваючи, а я... Меня ведь не могут больше вернуть домой?!

- Не могут, - Филипп сжал ладони чуть сильнее. - Не могут.

Тут-то парня и прорвало. Он, рассказывавший до того ровно, чуть ли не равнодушно, вцепился в Филиппа мёртвой хваткой. Тонкие длинные пальцы скрутили ткань рубашки Фила так, что она затрещала; всё его тело трясло; из горла вырывался даже не стон, этот звук был больше похож на вой. Филипп в попытке успокоить парня неуверенно ладонями провёл по спине Стаса. Ещё раз. И ещё. Тот затих, но при этом вжался ещё сильнее, ещё отчаяннее и непостижимым образом оказался практически лежащим на Филиппе. И...

"Нет! Только не сейчас! Н-е-е-т!" Бесполезно. У Филиппа давно не было секса. По причине присутствия Стаса в квартире в том числе. И сейчас, из-за близости горячего тела юноши, вопреки всякому голосу, даже воплям разума, плоть стремительно набухла. Если Стас сдвинется хотя бы чуть-чуть, то почувствует это.

отскочил так резко, что Фил едва не рухнул с дивана. Парня снова колотило.

- Ты... Ты...

- Стас! Успокойся! - Филипп протянул руки раскрытыми ладонями вперёд. - Успокойся, пожалуйста!

Юноша попятился.

- Ты... тоже...

- Я сказал - успокойся! - рявкнул Филипп. - Прекрати трястись! Иначе я тебе врежу! Сядь!

Но парень, казалось, его не слышал. Он качнул головой и отступил ещё на шаг.

- Ты... Это... - расширившиеся глаза не отрывались от туго натянувшейся ткани в паху.

- Бля! Да - Это! Да - стоит! А то ты не знаешь, что такое иногда случается... Непроизвольная реакция!

- Реакция?! У тебя на парней... реакция?!

- Иногда, - честно ответил Филипп, стараясь выровнять дыхание и говорить спокойно. - Ну и что? Ты что же, и сесть рядом из-за этого уже не можешь? Ты прожил здесь, бок о бок со мной, три недели. Что сейчас изменилось?! Стас! Я ничего не сделал! И не сделаю! Я тебя пальцем не трону, если ты не захочешь!

- Что?! Я что, на блядь похож?! - мертвенно бледное до того лицо юноши пошло пятнами, краской гнева.

- Да нет же! Вот же дурак! Ты вообще когда-нибудь слышал о том, что люди по природе своей бисексуальны? Остальное - ярлыки и штампы. Но и это ещё ничего не значит. Я никогда... - Филипп осёкся.

Слова "не добивался силой" остались не сказанными, поскольку Фил понял, что не вправе это говорить. Очень ясно он вспомнил то, что сделал годы назад.

Стас его замешательства не заметил. Он выскочил из комнаты, и через мгновение за ним захлопнулась дверь.

Филипп, очнувшись от ступора, ринулся вслед за парнем. Промахнув за секунды лестничные пролёты, он выскочил на улицу. Уже стемнело, начинал накрапывать дождь, и Стаса во дворе не было. Только мрачность ноябрьского вечера заставляла сжиматься что-то внутри.

Медленно Фил поднялся в квартиру. Несколько раз он бесцельно прошёл из кухни в комнату и обратно. Потом заметил недочищенную Стасом картошку. Дочистил. Залил водой и поставил кастрюлю на плиту, но забыл включить конфорку. Предназначенное для готовки рыбное филе он убрал обратно в холодильник, поскольку понятия не имел, что и как с ним делать. Там же стояла кастрюля с супом, сваренным Стасом накануне. Однако Филипп, скользнув невидящим взглядом по содержимому, закрыл крышку и захлопнул дверцу холодильника. Он осмотрел оставленную в комнате сумку, но ключей там не нашёл, из чего сделал логичный вывод: "Они у Стаса".

Таким естественным и правильным наличие у кого-то свободного доступа к его жилью раньше Филиппу никогда не казалось. Как-то так случилось, что ни одной из своих пассий он раньше сам ключей не давал. Да и жильё... Оно же было новым. Во всяком случае, для Филиппа. И он ни с кем не успел здесь побывать. Ни женской тени, ни мужской не видели рядом с Филом эти стены. Только этого вот парнишку - Стаса... Стены. Почему-то Филипп вспомнил, как они вместе выбирали, а потом клеили обои, как смешно и совсем по-пацански Стас высовывал кончик языка или прикусывал губу, прикладывая полосу ровнее...

Между тем за окном становилось всё темнее. Ранее слабый дождь сейчас поливал вовсю...

Только пламя свечи, только дым сигарет, только чай на столе, только дождь за окном. Только ветер в ночи. Ничего больше нет В этом каменном сне...

Филипп вновь бесцельно ходил из комнаты в кухню, от окна к двери, к другому окну. Вглядывался в темноту за стеклом. Особенно густую ноябрьскую темноту.

И всё равно, первый щелчок замка он пропустил. Когда выскочил в прихожую, Стас уже вошёл и стоял у двери. На пол с него мгновенно натекла небольшая лужица дождевой воды.

- Фил, я...

- Потом. Сейчас снимай с себя быстро всё. И марш в ванну! Под горячую воду! А я пока чайник поставлю. Ты, кстати, есть хочешь? - только сейчас Филипп с досадой вспомнил, что картошку он так и не сварил.

Но Стас, едва заметно дёрнув уголком губ, отрицательно качнул головой и стал стягивать с себя насквозь мокрую одежду.

Горячая ванна, обжигающий чай, в который Филипп щедро плеснул коньяку. Его толстый свитер оказался Стасу немного великоват. Хотя они и равны были почти ростом, и 29-летний Филипп отличался завидно стройной статью, но всё же был несколько пошире в плечах юноши, пусть даже хорошо физически развитого. Лицо Стаса раскраснелось, влажные волосы потемнели, тёмными влага сделала и длинные ресницы. Сомкнувшись в маленькие пики, они ещё сильнее подчеркнули яркую синеву глаз.

В тот вечер они больше ни о чём не разговаривали. Чай пили молча, погрузившись каждый в свои мысли...

Ночью беспокойный сон Филиппа прервал едва слышный стон.

- Стас? - не получив ответа на оклик, он протянул руку и осторожно коснулся чужого плеча.

Горячо.

Быстро поднявшись с дивана, Филипп склонился над лежащим на раскладушке парнем. Неровное хриплое дыхание усилило его тревогу, и он, не задумываясь, коснулся губами лба. Ни тени какого-то влечения не было в этом жесте. Просто так же когда-то мать проверяла Филу температуру... Губы буквально опалило.

"Чёрт! Куда я подевал градусник? Так, сейчас, он должен быть где-то здесь"... Филипп метался по комнате, уже не стараясь сохранять тишину. Но Стас лежал неподвижно.

Наконец, треклятый термометр был найден. Томительно долго тянулись обычные пять минут. Увидев, куда поднялся равнодушный ртутный столбик, Филипп охнул и ринулся к телефону. Какое счастье, что номер, доставшийся от прежних хозяев квартиры, не отключили, хотя уладить этот вопрос Филипп ещё не успел.

По предутренним пустым улицам скорая примчала быстро... Распоряжения усталого и сердитого медика. Слаженные действия немногословных (а точнее почти бессловесных) санитаров... На Филиппа практически и внимания не обращали, но из машины не вытурили. Да он и разрешения не спрашивал.

В клинике Стаса, по-прежнему в беспамятстве, куда-то сразу повезли. Туда же следом быстро прошли несколько человек. Их разговор между собой Филипп не понимал, а объяснять ему никто ничего и не собирался. В силу своей натуры Фил бы орал и матерился сейчас, но рядом не было никого, кто стал бы его слушать.

Когда появилась медсестра, он уже честно старался быть очень-очень вежливым. Но она была усталой и очень озабоченной.

- Вы с парнишкой приехали? Вы ему кто? - женщина хмурилась.

Филипп растерялся.

- Друг.

- А родственники у него есть? Надо бы их разыскать.

- Родственники? А... они в отъезде.

- Так сообщите им, - медсестра хотела уже уйти, но Филипп бесцеремонно схватил её за руку.

- Что с ним?!

Женщина сердито глянула на него и выдернула руку.

- Подождите врача. Он всё объяснит. А я должна идти.

Филипп вновь остался один. Он дождался "приличного" для звонка времени - 8 часов утра и из кабинки в холле набрал домашний номер заведующего.

- Владимир Савельевич...

- Фил? Что случилось?

- Стас в больнице. Я тоже тут. А у меня занятие сегодня. Третья пара.

- Понятно. Я договорюсь, тебя подменят.

- Хорошо бы и завтра.

- Ладно. Что со Стасом?

- Я не знаю! - Филипп постарался подавить панику и говорить спокойно. - Ночью поднялась температура, очень высоко. Я вызвал скорую. Привезли сюда.

- А что с ним, тебе сказали?

- Нет! Они вообще ничего не говорят! Только "ждите врача". Я не уверен, но, кажется, его реанимировали.

- Фил, нужно сообщить его родителям.

Несколько тяжёлых мгновений раздумья.

- Нет.

- Фил! Ты понимаешь, что делаешь? Что на себя берёшь?!

Молчание в ответ.

- Ты не имеешь на это права! Фил, в какой вы клинике?

Молчание.

- Филипп! Не вынуждай меня обзванивать все больницы!

Неохотно Фил сказал название и адрес клиники.

- Это хорошо. Я главврача неплохо знаю. Он медик от бога. Сейчас же ему позвоню. А ты дождись врача, поговори с ним и сразу перезвони мне. Найдёшь меня или дома, или уже на кафедре. Через сорок минут кто-нибудь придёт в деканат, и можно будет поднять дело. Может, там есть телефон и (это уж наверняка) домашний адрес.

- Владимир Савельевич!

- Фил! Я не собираюсь с тобой пререкаться. И поступлю так, как считаю нужным. А считаю я, что там сейчас должны быть его родители!

- Но Вы ведь не знаете!..

- Мне и не нужно ничего знать!

- Владимир Савельевич! По крайней мере, говорите с матерью. Мужик, что приходил в деканат, не отец парню, а отчим.

- Филипп! Это ничего ещё не значит.

- Значит! Поверьте мне! В этом случае - значит!

- Хорошо, Фил. Я буду говорить с его матерью. А ты, пока ждёшь врача, не матерись на меня, а подумай вот о чём: ты простишь потом себе, если они не успеют? Жить с этим сможешь?

Тишина.

- Всё, Фил! Время дорого. Я жду твоего звонка.

Повесив телефонную трубку, Филипп зло ударил кулаком в стену и ругнулся, потирая руку.

Он вернулся к тем же дверям, перед которыми провёл последние несколько часов.

Вскоре вышел высокий сухопарый мужчина, короткие волосы которого на висках сильно тронула седина.

- Это Вы скорую вызывали? - он остановился перед вскочившим Филиппом.

- Да, я. Что с ним?

- Кто Вы ему?

- Друг, - твёрдо ответил Фил, куда увереннее, чем когда говорил с медсестрой; телефонная перепалка встряхнула его. - Мне объяснят, наконец, что с ним?!

Врач не удивился ни определению, ни тону, ни требованию. Только устало пожал плечами.

- Ну, температура - результат переохлаждения.

- А остальное? Мне показалось, я слышал о реанимации.

- Не показалось. Была остановка сердца. Такое случается при очень высоком жаре. Перегрузка. Но реанимировали быстро. Должно бы пройти без последствий.

- Должно?

- Ну, сердце у него сейчас работает. Жар сбили. Антибиотики вкачали. По всем прикидкам он бы должен уже прийти в себя.

- Я могу пройти к нему? - дёрнулся Филипп.

- Я сказал: "должен прийти в себя", - выделил слова врач. - Уже больше часа как. Но не пришёл!

- То есть? А...

- Предваряю Ваш вопрос, - врач поднял руку. - Я не знаю почему! Объективной причины, на первый взгляд, нет. И когда очнётся - не знаю! А пройти - да, можете.

Врач усталым жестом сдавил пальцами переносицу и глуховато спросил:

- Я ответил пока на Ваши вопросы? Тогда, с Вашего разрешения, я пойду, у меня была трудная смена.

Филипп растерянно посмотрел вслед мужчине, тяжёлой походкой направившемуся к выходу. У двери тот обернулся.

- Вы это... родственников всё-таки вызовите.

вошёл в палату. Он сел возле кровати, на которой без движения лежал Стас. Лицо бледное, но даже сейчас - воплощение юности и жизни. Волосы растрепались, и Филипп непроизвольно протянул руку в стремлении пригладить светлые прядки. Они оказались мягкими и шелковистыми и будто сами держали пальцы. За три недели совместного проживания Фил лишь случайно изредка касался парня, а сейчас не мог убрать руку. Только открывшаяся дверь и появление медсестры заставило его отдёрнуть ладонь и просто сидеть рядом.

Не успела дверь закрыться за сестрой, а Филипп - потянуться к руке Стаса, лежащей неподвижно поверх одеяла, как вновь в палате появился третий. Женщина вбежала так стремительно, что Фила обдало потоком воздуха.

- Сынок! Слава! - она ринулась к кровати, и Филипп вскочил со стула.

"Чёрт! Ну почему так быстро?!"

Вслух же он неуверенно сказал:

- Садитесь.

Женщина, казалось, только сейчас его заметила.

- А? Вы?.. А, это Вы Славу привезли?

- Я скорую вызвал.

- Значит... значит, он у Вас был?

Филипп кивнул.

- А... А Вы кто?

Филипп от этого вопроса готов был уже взвиться. Что только заставило его смолчать и даже спокойно и уверенно представиться!

- Филипп Малош.

- Я никогда от Славы не слышала о Вас.

- Только обо мне? - лимит терпимости у Фила никогда не был большим.

Женщина чуть смутилась.

- Ну... Вы же старше. Значит, не можете быть его сокурсником и...

- Я преподаю в том институте, где он учится.

- Преподаёте? И Вы позволили ему жить у Вас?

Филипп снова утвердительно кивнул (а что он мог ещё сделать?).

- Почему?

- Что почему?

- Почему Вы оставили его у себя?! - голос женщины зазвенел. - Вы должны были убедить его вернуться домой! Тогда ничего не случилось бы!

- Уверены?! - дипломатичностью Филипп не отличался. - Вы бы лучше задались вопросом: почему он ушёл?!

- Что?

- А где, между прочим, Ваш муж?

- Он... он подъедет позже.

- Вряд ли!

- П-почему? Что Вы имеете в виду?

- Спросите у сына! Если сможете!

После стычки оставаться вдвоём в палате было как-то... некомфортно, и Филипп обречённо вышел. Он вновь направился к телефонному автомату в холле.

- Владимир Савельевич

Там что-то странное. Мне сказали, что Стас уже должен бы прийти в себя, но он не приходит.

- Фил, его мать...

- Уже здесь.

- Фил, извини, но я не мог поступить иначе.

- Я понял. Что главврач?

- Он сказал, что сам посмотрит Стаса, как подъедет. Будешь ждать?

- Буду.

Филипп вернулся к палате и сел на кушетку у дверей. Так он просидел часа два.

Потом в коридор вошли и направились к палате три человека: рослый плотный мужчина, стройная женщина и сравнительно молодой парень, примерно ровесник Филиппу. Они быстро вошли и долго там оставались. Раза два прибегали медсёстры. Они увели куда-то мать Стаса. За дверью Филипп слышал резкий женский голос и густой мужской бас. Слов разобрать не удавалось, но казалось, что медики спорили. Наконец, все вышли. Мужчина остановился рядом с Филиппом.

- Это о Вас мне говорил Володя?

- Владимир Савельевич? Да.

- Вы вызывали скорую?

- Я.

- Из-за высокой температуры?

- Да.

- А что было перед этим?

- Он сильно промок.

- Что ещё?

Фил заколебался.

- Послушайте... Филипп, кажется? - в ответ на утвердительный кивок главврач (а Фил понял уже, что это был именно он) продолжил: - Состояние Вашего друга, - кивок указал на дверь, - в настоящий момент вряд ли объясняется просто физиологией. Я полагаю, что мы имеем дело с результатом нервного потрясения. Потому и спрашиваю: было такое?

Филипп со вздохом снова кивнул.

- Убедились? - главврач повернулся к женщине. - То, что Вы предлагаете, не сработает. Парень или сам очнётся через какое-то время, или...

Женщина разочарованно развела руками.

- Или? Что значит "или"?! - Филипп бесцеремонно ухватил главврача за локоть.

Серо-стальной взгляд сошёлся с янтарно-жёлтым.

Женщина-медик с удивлением смотрела на двух мужчин - молодого, глаза которого сверкнули золотом, и своего коллегу. Затем главврач спокойно ответил:

- Или не очнётся. Женщина, которая была здесь, - его мать?

- Да.

- Хорошо. Иногда это действует лучше всего. Остаётся ждать.

С этими словами мужчина протянул Филиппу руку...

Медленно, но прошёл день. Мать Стаса вернулась в палату вскоре после ухода медиков. Филипп оставался сидеть у двери.

Вечером, когда больница затихла, главврач пришёл снова. Он бросил быстрый взгляд на сидящего Фила и вошёл в палату. Из-за двери было слышно, что он о чём-то расспрашивает мать юноши. Она сначала отвечала, потом начала всхлипывать, потом о чём-то просить. Затем мужской голос стал громче.

- Я не могу разрешить Вам! Идите домой. Вернётесь утром. Поверьте мне, я ручаюсь, что до утра с ним ничего не случится. Пойдёмте, я провожу Вас.

Филипп упрямо сжал губы и приготовился к новой стычке, к тому, что ему предстоит отстаивать своё право здесь находиться. Мысль уйти хотя бы на время, чтобы потом тихо вернуться, или просто уйти, его разум не посетила. Но главврач, поддерживая под локоть заплаканную женщину, в сторону Фила даже не оглянулся.

Как только они вышли из коридора, Филипп открыл дверь палаты. Стас лежал так же неподвижно, как и утром. Филипп опустился на стул около кровати и осторожно взял руку юноши, на удивление горячую, в свои ладони. В этот момент за спиной его скрипнула дверь. Фил обернулся и увидел стоящего в дверном проёме главврача. Он готов был кричать, спорить и ругаться - сдержанность никогда его не отличала. Однако мужчина лишь едва заметно улыбнулся, словно убедился в своей правоте, и тихо прикрыл створку. Сейчас Филипп лишь краем сознания отметил эту странность и вернулся к своим мыслям и страхам.

- Стас! Ты напугал до полусмерти... Очнись уже.

Филиппу не казалось странным разговаривать с бесчувственным парнем. Нет, об этом он не думал. Его терзало другое.

Просидев около Стаса часа полтора, он тихо встал и вышел в коридор. Прошёл в холл к телефонным аппаратам, мысленно прося, чтобы междугородний выход работал. Второй гудок прервался мягким:

- Слушаю.

- Привет.

- Фил?! Что случилось?

- Почему ты думаешь, что-то случилось?

- Ты на часы смотрел, прежде чем звонить? Тут уже два ночи. И, между прочим, я не оставлял тебе этот номер, поскольку уверен был, что ты и сам его узнаешь, и звонить будешь только в крайнем случае. Поэтому не морочь мне голову, а говори сразу, в чём дело.

- Я... Я хотел спросить... Ты простил меня?

- Фил, ты пьяный?

- Трезв, как стекло.

- Хм... И почему же тебя в ночи так озаботило моё прощение? Спустя столько времени? Раньше оно тебя не терзало так уж сильно.

- Неправда. Просто...

- Фил, не притворяйся! Ты не чувствовал особой вины за собой и считал меня ханжой.

- Игорь! Неужели ты до сих пор помнишь мои слова?! И не простил?! Ты же общался, целовался, ложился со мной в постель. И притом считал меня последним...

- А ты как думаешь?

- Я... Я думаю, что ты бы так не смог. Но мне очень нужно сейчас услышать от тебя, что ты мне простил то, что я сделал.

- Почему?

- Что?

- Ты понял. Почему это понадобилось тебе именно сейчас?

- Видишь ли... - Филипп заколебался, но потом решительно продолжил: - Есть один парень. Он сейчас в больнице. Я тоже тут, и...

- Ясно... Крепко же тебя зацепило. Я уж думал, такое никогда не случится.

- На тебе меня тоже... не то что зацепило, под дых двинуло.

- Нет, Фил. На мне тебя клинило. Ты хотел получить своё любой ценой. Как угодно, но добиться своего. Не желал смириться с отказом. Вот и взял силой. И злился потом, что всё равно никак не получишь то, чего добивался всегда. За тобой косяками таскались и девки, и парни, а тебе обязательно нужно было, чтобы и я...

- Да у меня после тебя и до сих пор парней не было!

- Догадываюсь. Удар по самолюбию я тебе обеспечил. Но это всё равно всего лишь самолюбие. А вот теперь тебя, похоже, действительно трясёт.

- И что же? Ты рад этому?

- Нет, Фил! То есть я рад тому, что у тебя, наконец, что-то настоящее, и ты перестанешь теперь шлындать по койкам. Надеюсь, тот парень, из-за которого ты сейчас на стену лезть готов, тебя приручит... Если тебе так важно сейчас это знать, то да - я давно тебя простил. Не хотел ненавидеть. Фил, ты хороший друг и классный любовник. Сумеешь остановиться на ком-то одном, и цены тебе не будет. С парнем познакомишь при случае?

- И не подумаю!

В трубке послышался тихий смех, а затем щелчок отбоя...

Филипп вернулся в палату. Словно какая-то тяжесть, наконец, упала. Он вновь сидел возле кровати, держа за руку юношу, и говорил, говорил.

- Стас! Очнись уже, а? Я, наверное, уже не смогу без тебя. Хотя что это я... Ты наверняка никогда не захочешь. Тебе, наверное, даже подумать об этом противно. Неважно. Пусть так. Главное, очнись. Ну, пожалуйста! Как ты только подумать мог, что я причиню тебе боль?! Такого не может быть, потому что не может быть никогда!

- Не зарекайся.

- Что?! - Филипп вскинул голову, и взгляд его встретился с глазами Мстислава, совсем тёмными в слабом свете приборов.

- Ты?! И давно ты слушаешь, что я тут несу?!

Слабая улыбка скользнула по губам парня.

- Не очень. А ты уже и пожалел о том, что сказал?

На несколько мгновений в палате повисла тишина, а потом Филипп отрицательно качнул головой:

- Нет... А ты как вообще? Как чувствуешь себя?

- Не знаю. Наверное, нормально. Только будто устал. Спать хочется.

- Стас! Потерпи, не засыпай пока. Я сейчас врача позову. Я быстро.

выскочил из палаты и помчался по коридору. У выхода был расположен стол дежурной медсестры, которая сейчас погрузилась вся в какие-то записи, наверное, конспекты. От налетевшего на неё молодого мужика она отшатнулась, а когда поняла, о чём он сбивчиво говорит, ойкнула:

- Антон Иванычу надо сказать. Он из-за этого Вашего домой не пошёл, в больнице остался.

Сестричка быстро выбежала из-за стола и куда-то стремительно скрылась. Она вернулась через несколько минут в сопровождении всё тех же мужчины и женщины, главного и дежурного врачей.

У самого входа в палату Главный придержал Филиппа и сказал:

- Подожди-ка здесь.

Через некоторое время оба медика вышли. Они хоть и немного устало, но улыбались. Филиппа, дёрнувшегося к дверям палаты, главврач вновь остановил.

- Теперь уже всё хорошо. Спит твой приятель. Просто спит. Утром пообщаетесь. А сейчас пошли, на кушетке в моём кабинете тоже поспишь. До утра недолго, только и успеешь, что глаза прикрыть.

Когда уже утром Филипп вошёл в палату, там находилась мать Стаса, а сам юноша проснулся. Женщина едва оглянулась на приветствие, сухо ответив, и вновь обернулась к сыну.

- Слава...

- Мама! Уже все знают меня как Стаса. И ты, пожалуйста, называй меня так. Считай, что я сменил имя.

- Ну, хорошо. Хорошо... Сынок, мне сказали, что тебя подержат в больнице ещё пару дней, чтобы убедиться в том, что всё в порядке, а потом выпишут. Домой.

- Мам! - парень встретился взглядом с Филиппом. - Я не вернусь домой.

- Слава! - женщина осеклась, заметив дёрнувшиеся губы юноши. - Извини! Извини, мне ещё нужно привыкнуть... Сынок! Если ты это из-за... Олега, то он ушёл.

- Ушёл?

- Да... Да, мы разводимся. Он уезжает уже через два дня. Документы я ему вышлю. Его уже не будет, когда ты...

- Мам! Я... Я вернусь, но... попозже. Ладно?

- Но...

- Мам! Я правда вернусь. Потом. А пока... Я приходить буду. Часто. Хорошо?

Женщина потерянно кивнула. На Филиппа она не смотрела.

- Хорошо.

Через несколько дней Стаса окончательно выписали. Он сам попросил мать не приезжать в больницу, пообещав зайти к ней вечером следующего дня. По молчаливому соглашению они с Филиппом вернулись к себе. Домой...

Вечер был как будто самым обычным. Пили чай, о чём-то болтали. Разве что иногда возникали паузы в разговоре. Но редко.

Так же, как в проведённый вместе почти месяц, Стас первым пошёл в ванную, а затем прикрыл дверь комнаты. Следом пошёл мыться Филипп и, вернувшись, так же, уже привычно, слегка стукнул по дверной створке и услышал "Да".

Войдя, Фил замер у порога, поскольку увидел Стаса не на раскладушке, как обычно, а на диване, где спал сам. Он попытался пошутить:

- Я вроде бы не обещал тебе уступить спальное место. Вот только зазеваешься, как тут же займут.

Но Стас шутку не поддержал. Краска выступила на его скулах. И взгляд он отвёл.

- Фил, я... Я не знаю. Может, у меня никогда не получится. Но если ты тогда... Если ты ещё хочешь...

- Стас, не нужно.

- Ты... Ты не хочешь? - юноша покраснел ещё сильнее.

Тут уже впору оказалось смутиться Филиппу. Может быть, впервые с тех пор, когда он целовался пацаном.

На слегка ватных ногах он подошёл к разложенному дивану и осторожно опустился на его край. Кончиками пальцев провёл по щеке юноши, очертил ими чёткий правильный контур губ.

- Доверишься мне?

Стас кивнул, сглотнув.

Филипп потянул тихонько одеяло на себя. И Стас выпустил его, позволяя открыть постепенно тело - стройное, юное, прекрасно развитое и сложенное. Юноша то бледнел, то вновь заливался краской под ощутимо горячим взглядом, но не пытался прикрыться. Когда легко-легко, только кончиками пальцев, рука скользнула по груди, он дрогнул и напряжённо застыл. Тогда другая ладонь легла на шею, пальцы погрузились в светлые прядки на затылке.

- Ты боишься... меня... Того, что я могу сделать... Это просто от того, что не знаешь...

Губы Филиппа коснулись других губ, осторожно пробуя их, едва ощутимо прихватывая, впитывая вкус. И те, юношеские губы, доверчиво приоткрылись. Тогда умелые руки снова начали ласкать. Они хорошо знали все чувствительные точки. Даже те, о существовании которых сам Стас не подозревал. Горячие губы, быстрый язык, а иногда и зубы сменяли руки. Всё, что знал и умел Филипп в науке страсти, а так уж сложилось, что он умел многое, всё было направлено сейчас на достижение одной цели: доставить наслаждение, отдать, чтобы получить взамен нечто большее, чем собственное физическое удовлетворение. Он раз за разом подводил юношу к грани чувственного экстаза и отступал, и снова всё повторялось.

Когда Стас уже полностью потерял связь с реальностью, когда всё сомкнулось для него в этих горячих и умелых руках и губах, Филипп поднялся над ним и... опустился, вбирая в себя, обжимая внутренними мускулами упругую подрагивающую плоть. Как же давно у него ничего подобного не было!

Движение. Плавное и медленное вначале, с нарастающим единым ритмом двух тел. Ртом заглушён был вскрик, всхлип, и на короткое мгновение мир перестал существовать для обоих...

Филипп обтирал влажным полотенцем стройное тело своего юного любовника. Стирал следы своего оргазма, ещё чувствуя внутри горячую влагу.

- Фил... - голос Стаса сел, - тебе тоже было хорошо?

Филипп усмехнулся.

- По-моему, это очевидно, - он красноречиво махнул полотенцем, потом отбросил его и лёг рядом с юношей, опираясь на локоть.

Стас снова слегка смутился. Взгляд из-под ресниц прошёлся по телу Филиппа, и тот ощутил его так остро, словно его касались. Мужская плоть вновь стала стремительно набухать, что удивило самого Фила: "Так быстро после. И без единого прикосновения...". Но он не двигался, пока Стас сам не потянулся к нему губами.

Тут самоконтроль дал сбой. Филипп целовал парня страстно, требовательно, глубоко проникая в него языком. Стас глухо застонал, от бёдер до груди ощущая каждым участочком тела другое тело. Мужское тело. Сильное, горячее. Колено Филиппа слегка толкнулось, и Стас послушно развёл ноги. Лишь когда пальцы прошлись по промежности и осторожно коснулись входа, юноша вновь напрягся.

Филипп сразу отступил, хотя тело плавилось от желания. Тихо он шепнул, касаясь губами, дыханием ушной раковины:

- Я не буду, если...

Стас судорожно вдохнул и качнул отрицательно головой.

- Не нужно. Я хочу, просто...

Горячие губы отмели необходимость объяснений...

Филипп осторожно разминал тугое мускульное кольцо, пристально следя за реакцией юноши. Тот не противился, постарался расслабиться, вскоре его дыхание участилось, тело само подавалось уже к руке. Только тогда Фил дал волю своему желанию. Подхватив парня под ягодицы, ощущая в ладонях их бархатистую упругость, он медленно вошёл. Пульсирующий жар чужого лона обжал так плотно, что это снова стало испытанием для самообладания Филиппа. Но страх причинить боль оказался сильнее слепой жажды обладания, заставил двигаться очень медленно и осторожно. Сначала. Но скоро огонь страсти стал обоюдным, в котором сгорали оба...

Уже затихла последняя дрожь. Стас спал. А Филипп всё слушал его мерное дыхание, смотрел на чёткие тонкие черты.

"Вот он, пришёл ко мне, и другого нет. Вот я лежу у ног, сторожу его. Я на земле прождал его столько лет, что рассказать уже не хватает слов.

Отрок мой слишком солнечен, чист и юн, что-то поёт на сказочном языке. Избранных - приручают и предают. Кто из нас будет кем?".