Пережившие войну (глава 2)

Уже утром Михаэль обнаружил на полу тетрадь и стержень для письма с чернильницей. "В таких условиях я не доживу до тех пор, когда вся тетрадь будет исписана", - подумал юноша.

Он снова осмотрел комнату-барак и заметил, что здесь нет даже ямы, не говоря уж об унитазе. Тут ему захотелось по-маленькому, но отсутствие туалета не позволяло ему справить нужду. Тогда он решил постучать в дверь барака, надеясь привлечь внимание охранника. Тот открыл дверь и грубо спросил:

- Чего тебе?

- Ну, в общем... Где туалет?

- В бараке.

- Но...

- В штаны наложи, и тебе их поменяют!

- Я же серьёзно!

- Я тоже! Все вы прямо такие нежные, заботитесь о чистоте.

- Я не малыш, чтоб себе в штаны писать.

- Да ты хуже малыша. Ты вообще ничтожество!

- Ах ты сволочь! - закричал Михаэль, и охранник тут же закрыл дверь. - Открой дверь, паршивец! Я тебя по стенке размажу!

Тот лишь засмеялся в ответ и удалился.

Неожиданно дверь снова открылась, и в барак вошёл Альберт.

- Доброе утро, Михи!

- Доброе, - сердито выговорил заключённый. - Решил посмотреть на то, как я обмою себе штаны?

- Нет.

В руках Альберт держал ночной горшок. Парень поставил его на пол и сказал:

- Это намного лучше, чем намоченные штаны.

- А ты не мог бы отвернуться?

- Тебе не нужно стесняться. Я ведь тоже парень.

- Отвернись, пожалуйста! Ты меня вчера ночью рассмотрел достаточно хорошо. Отвернись уже! Воздержание вредно для меня!

- Ладно.

Альберт отвернулся, и Михаэль сразу же спустил штаны с нижним бельём и стал справлять нужду.

- Ты уже всё? - спросил солдат, прислушиваясь к малейшему шороху за спиной.

- Почти. Мне надо только заправить... Эй, я же не сказал, что всё! - закричал Михаэль, прикрывая руками своё достоинство.

- Подожди! Я принесу тебе новое нижнее бельё, а то твоё совсем в крови... Неужели я всё это сделал?

- Если бы мне не засунули линейку в зад, то могло бы всё пройти и без крови.

- Прости, я не знал. Я сейчас побегу за твоей новой формой, а ты в следующий раз слушайся! Здесь насилуют и похлеще! Я сам ничего подобного не делал до той ночи.

С этими словами солдат ушёл, а Михаэль снял до конца мешавшие ему штаны с испачканными кровью трусами и сел на кровать. Через пару секунд его ноги были согнуты и прижаты к груди, а руки обхватили холодные ноги. Мурашки от холода разбегались по его телу. "От этого холода можно в снеговика превратиться!" - подумал Михаэль.

- Вот и твоя форма, Михи! - произнёс вошедший Альберт.

- Прекрати меня так называть! Мы уже не...

- Хорошо, заключённый № 237. Вот форма.

Михаэль лишь взял форму из рук солдата, но не стал одеваться.

- Совсем забыл! - сказал Альберт и отвернулся.

Заключённый быстро оделся и неожиданно заговорил:

- А можно вопрос: кто такой Карл Вернет?

Альберт замер, задумавшись над чем-то.

- Карл Вернет будет здесь проводить различные опыты. Когда он приедет - неизвестно, но сейчас в концлагерях проводится добровольная кастрация. Кто согласится, тот и выйдет на свободу.

Михаэль лишь усмехнулся, сказав:

- Это глупо! Даже если выйдешь на свободу, тебя изобьют на улице. Кастрация никак не повлияет на ориентацию заключённых - таких, как я.

- Ты, конечно, прав, но неужели ты считаешь, что лучше умереть здесь?

- Я этого не говорил. Оставаться здесь или освободиться - результат будет один: насильственная смерть. У меня нет дома, семьи. И что я буду делать? Лазить по помойкам? Денег нет, работы нет, хозяйка квартиры точно уже нашла новых съёмщиков. Лучше умереть здесь!

Неожиданно Альберт схватил его за плечи и чуть ли не прокричал:

- Не говори так! Освободись! Я буду отдавать тебе деньги за службу, помогу с работой, поселю у своей матери. Я сделаю всё это, только не говори о своей смерти!

- Но я всё равно...

- Молчи! - дрожащим голосом произнёс Альберт, и по его щекам потекли слёзы.

Михаэль неуверенно заключил давнего друга в объятия и стал успокаивающе гладить по спине.

- Тише, Альберт! Если нас услышат, то тебя тоже поместят в барак.

Солдат повиновался голосу разума и друга и произнёс, выходя из барака:

- Завтрак! Все на завтрак!

Несколько десятков дверей открылись с громким скрипом. Из своих камер вышли худощавые заключённые и направились в столовую. Полстакана полукислого кефира, кусок хлеба - вот и весь завтрак. Дальше - постройка крематория, обед (немного богаче завтрака за счёт тарелки супа) и снова работа, затем вчерашний ужин и отбой.

- И так будет каждый день? - спросил Михаэль, когда Альберт застал его за записыванием чего-то в тетрадь.

- Распорядок одинаков, только вид работы будет меняться. А что ты пишешь?

- Я описываю тот ужас, что видел сегодня. Мне стыдно строить крематории! Лучше я подвергнусь сотне наказаний, но спасу хоть одну жизнь этих несчастных людей. Я сам строю им путь к смерти!

- Этот путь построили ещё до тебя. Вас лишь используют, чтобы достроить этот путь. Откажетесь вы, за это возьмётся кто-нибудь другой.

- Кто-нибудь другой тоже построит крематорий, чтобы туда отправили маленькую девочку?! Ответь, кто это сделает?

- Бессердечный!

- А я ведь это сделал! Я вот этими руками клал кирпичи крематория. Я - бессердечный!

- Нет, ты бы не писал об этом и не говорил о том, что тебе стыдно за то, что ты сделал.

- Но я подчинился тебе

Я хочу умереть, потому что меня преследует взгляд этих маленьких карих глазок, вид слезинки, упавшей на песок и растоптанной солдатом. Я бы убил его на месте, если бы не кандалы... Как представлю, что с этой девочкой сделали...

Юноша больно вскрикнул и прижал ладонь к груди, где у него сильно закололо в сердце.

- Врача! Позовите врача! - крикнул Альберт, обнимая друга.

В этот момент слышались лишь скрипы дверей и голоса охранников, загонявших в барак заключённых, которые хотели помочь этой паре.

"Не умирай! Только не умирай!" - подумал Альберт, аккуратно укладывая Михаэля на подобие кровати в камере.

- Всё хорошо! Сердце уже не болит... - только и успел сказать заключённый, прежде чем заснуть.

Невольно солдат обратил внимание на открытую тетрадь. Альберт взял её и тихо прочитал: "Слезинка". Любопытство охватило его, и он продолжил чтение.

Построен Ад. Кирпич за кирпичом. Идёт маленькая девочка. Она здесь при чём? Она войдёт в Ад, маленькое создание. Упала слезинка. Смерти осознание!

Мама идёт с ней в последний путь. Их больше никому не вернуть. Лишь слезинка осталась, девочкины куклы, Мамины руки и предсмертные минуты.

Она вспомнит всё тотчас Перед тем, как покинет нас! Бессердечный солдат шагнул... Слезинка, Она растоптана... Девочки слезинка.

Альберт упал на колени и, уронив тетрадь, закрыл лицо руками. "Боже! И сюда меня отправил отец! Да, он ненавидит евреев и гомосексуалов, но при чём тут девочка?! Господи, мой отец сам как Гитлер!" - в ужасе подумал солдат и со слезами выбежал из барака...

"Что там за шум?!" - пронеслось в голове Михаэля, когда после завтрака он проходил мимо кабинета начальника концлагеря.

- Это недопустимо, чтобы мой сын бросил службу только потому, что ему стало жалко этих тварей! - послышался знакомый ему бас.

- Не смей о них так говорить! - выкрикнул Альберт и быстрыми шагами направился к двери.

Михаэль отскочил от неё, когда Альберт и его отец вышли из кабинета.

- Михи, а ты что здесь делаешь? - спросил солдат.

- Постой! Это Михаэль К.? Он же не еврей. А раз так...

У мужчины стали угрожающе сжиматься кулаки при виде розового треугольника заключённого.

- Михи, беги! - крикнул Альберт, но его отец сразу же набросился на парня, которого знал ещё с пелёнок.

Началась драка, в которой Михаэль защищался, но не бил 50-летнего мужчину. Он терпел удары в лицо, живот, грудь, а Альберт старался оттащить отца от заключённого. Однако как сын ни старался, у господина С. была такая злость на парня, что он стал избивать его, нанося удары ногами по лицу, когда подбежали охранники.

- Позор семьи! Вы оба! Особенно ты, Михаэль!

На глаза у Михаэля навернулись слёзы. Всё его тело содрогалось, а ноги и руки будто онемели. "Позор семьи..." - ужасным эхом кружились эти слова в его голове.

даже не заметил, как очутился в своей камере благодаря Альберту.

- Михи, что у тебя болит?

- Душа.

Солдат удивился такому ответу. Михаэль понял это и объяснил:

- Я уже не в первый раз слышу, что я - позор семьи. Мне говорили это соседи, друзья и, что ещё хуже, мои родители. Мои родители! Они лишили меня всего, а главное - любви. Мой отец особенно меня возненавидел, узнав о моей ориентации. Он даже хотел застрелить меня, но под дуло его пистолета попал Марк, мой бывший парень... Я так любил его! Из-за этого меня и назвали позором семьи. От меня отвернулись все, когда я хотел закопаться живьём вместе с гробом любимого. Я совершил много попыток самоубийства, но всегда выживал, как будто у меня 9 кошачьих жизней. И я больше не упущу свой шанс умереть...

Вдруг раздался звук пощёчины, и Альберт крикнул:

- Не говори о смерти! Ты же обещал!

- Почему ты так встревожен этим?

- Потому что я люблю тебя, дурачок! - прошептал солдат и поцеловал изумлённого парня.

- Остановись! Нас могут увидеть!

- Плевать!

В дверь барака начали стучать.

- Заключённый № 237, за работу!

- Кристиан, он наказан.

- Но...

- Я же сказал тебе: он наказан! - крикнул Альберт так резко, что Михаэль пошатнулся и, споткнувшись об стул, упал на пол.

- Теперь верю! Когда закончишь, скажи мне. Пускай он поработает в ночную смену.

Удивлению Михаэля не было предела.

- Ночная смена?

- Она придумана специально для тех заключённых, которых наказали днём.

- Конечно, после наказаний вообще ходить трудно.

- Ты как?

- Нормально.

- Я приду, чтобы отвести тебя на ночную смену.

- Хорошо.

Альберт вышел, и только сейчас Михаэль задумался о работе в ночную смену. "Ладно, сам увижу!" - решил он и лёг на кровать...

После ужина пришёл Альберт и напомнил парню о его смене. Михаэль покорно встал и вышел на площадку.

Он сразу же замер, восхищаясь ночным небом, приятной прохладой. Жадным взглядом он впивался в каждую звезду, наблюдал за растущей луной. Три дня он не видел ночного неба, такого огромного, бесконечного. Он тут же представил деревушку своего прадедушки, почувствовал запах свежего сена...

- Эй, берись за лопату! - окликнул его охранник.

Михаэль нехотя подошёл к нему и взял лопату. Ему сразу же дали указания: где рыть, на какую глубину, каких размеров должна быть яма. "Стоп, а зачем рыть ямы? Мы же крематории строим!" - задумался заключённый.

- Копай, придурок! - крикнул охранник, ударив его по затылку.

Тяжело вздохнув, Михаэль начал копать. Рядом с ним встал парень лет 22-х. Он копал более медленно

- Нет, просто я так устал за эти 2 месяца.

Михаэль неслышно присвистнул, после чего спросил:

- А для чего мы копаем эти ямы?

- Понятия не имею. Я и раньше выходил на ночную смену, но мы, то есть я и другие заключённые, лишь продолжали начатое днём.

- Ясно. Я просто думал, что ты знаешь.

- Ты новенький, да?

- В сравнении с тобой - да. Я Михаэль.

- Отто.

Дальше они продолжили копать молча. Михаэль выполнил свою работу и помог Отто, хотя натерпелся при этом замечаний и оскорблений от охранников. Побои ему не наносили, Михаэль и так чувствовал себя выжитым лимоном. Выполнив норму, он упал у двери барака и продолжал так лежать, пока Альберт не поднял его и не отнёс в барак...

Михаэля разбудил голос Альберта, звавшего всех на завтрак. Он нехотя вышел из барака и направился в столовую. Сев рядом с коротко стриженным брюнетом, он заметил его взгляд на себе.

- Отто?

- Да, это я. Как видишь, я так выгляжу.

- Да, ночью невозможно было разглядеть тебя. Ты почему не ешь?

- Жду своего любимого, без него я не ем - такой у нас порядок завёлся. Вот только где он?

- Может, он просто спит? Я и то не сразу вышел из барака, лишь когда позвали.

- Ну, ты же пахал на рытье ям, а он не работал в ночную смену. Даже если бы он работал всю ночь, он встал бы, как всегда, бодрым. За 4 года совместной жизни я изучил его досконально.

- А ты можешь показать то место, где мы копали? У меня возникли некоторые предположения насчёт сути нашей работы.

- Хорошо, только стакан с кефиром возьму. Хоть что-то же я должен выпить утром.

Когда охранник ушёл, они быстро покинули столовую и ушли на площадку. К их большому удивлению, ям там не было.

- У меня плохое предчувствие, - сказал Михаэль и заметил, как земля слегка двинулась. - Отто, посмотри!

Отто подошёл поближе, и из-под земли вверх вознеслась рука, ладонь которой с расставленными в стороны пальцами повисла в воздухе.

- О, Боже! Это его родинка - посередине на ладони! - крикнул Отто и стал раскапывать землю руками.

Михаэль присоединился к нему. Через минуту он увидел лежащее в земле бездыханное тело юноши того же возраста, как и Отто. Это был его любимый, сомнений не было.

- За что?! Любимый! Смысл моей жизни! - закричал Отто, в слезах целуя руки умершего. - Будь Ты проклят! Почему Ты забрал его, а не меня?! Господи, как же я Тебя ненавижу!

Взор глаз заключённого обращался к небу. Отто бился в истерике, проклинал Бога. Вдруг он схватил Михаэля за плечи и закричал:

- Убей меня! Прикажи, чтобы меня убили! Сделай что-нибудь!

- Отто, тише! Я тоже пережил смерть любимого. Я тоже пытался после этого убить себя, но...

Отто вдруг вдребезги разбил стакан и на глазах у шокированного Михаэля стал глотать осколки.

- Отто, нет! Стой!

В лицо ему брызнула кровь парня, и тело Отто упало рядом с любимым в яму.

- Пустите! - услышал Михаэль голоса других заключённых, желавших прорваться сквозь охрану.

Михаэль тоже начал биться в истерике. Схватив осколки, он перерезал ими горло нескольким охранникам, проклиная их всех, правительство, этот мир. Другие заключённые испуганно смотрели на Михаэля, а несколько мужчин упало в обморок при виде крови.

Один из солдат вернулся с приказом от начальника концлагеря: 20 ударов кнутом убийце. Никто не заметил, что Альберт в тот момент был зол не на солдата, не на начальника Бухенвальда, а на Михаэля. Он схватил заключённого и направился с ним в барак. Затем оттуда послышался звук пощёчины.

- Ну спасибо! И в чём же причина такой ласки? - спросил Михаэль.

- Пошевели оставшимися мозгами! Чёрт, 20 ударов! Кнутом для лошадей! Ты хоть понимаешь, что это смерть для тебя?!

- Может, этого я и добивался, а? Очень даже может... Ай, ты чего? Больно же! - крикнул заключённый, коснувшись места удара.

- Самоубийца! Мазохист! - выкрикнул Альберт, покидая барак.

От злости Михаэль бросил попавшуюся ему под руку тетрадь в стену, после чего поднял её и записал название нового стиха - "Отражение". Подумав пару секунд, он начал писать и сам стих:

Здесь нет и не было зеркал, Но когда-то так же я кричал: "Любимый! Смысл моей жизни!" В мыслях лишь одно: "Извини!"

Отражение тех же чувств, И нет нужных средств, Лишь боль, страдание, Безвыходность, потрясение.

Я и есть наблюдатель, Влюблённый - исполнитель Роли зеркала моего прошлого; Перед глазами труп любимого.

Моя первая мысль: "Самоубийство!" Его первая мысль: "Самоубийство!" За любимым он последовал, А я надолго опоздал...

На многоточие упала слеза. Казалось, лучшей подписи не поставить. Михаэль тихо прошептал:

- Марк! - после чего уснул на полу...

- Михи... Михи, проснись! Пора на ужин! - сказал Альберт, трясся парня за плечо.

Михаэль стал просыпаться и наконец-то встал.

- Я не хочу есть. Когда будет наказание? - поинтересовался заключённый.

- После ужина... Михи, прости меня за то, что я тебе сказал сегодня утром. И ещё за то, что не повёл на обед.

- Я и не хотел идти. Похоже, я действительно мазохист. Голодаю, терплю наказания, мучаюсь из-за любви к те...

Михаэль сам себе удивился. Как же так? Он чуть не признался в том, что любит Альберта!

- Э... Это было лишним. Прости за откровение! - сказал он.

Альберт кивнул и поинтересовался, не изменилось ли мнение его друга насчёт ужина. Михаэль вновь отказался от него и решил дождаться наказания.

Скрестив руки на груди, он стал измерять шагами свою "комнату". 5x2, а также подобие кровати, небольшой стол и расхаживающий заключённый.

Неожиданно он вспомнил об одной из своих попыток самоубийства. По счёту она была третьей. В первый раз он испугался порезать вены, дальше его мама помешала ему наглотаться таблеток и сразу же прогнала на улицу. В тот раз он сбросился с крыши 5-этажного дома. К несчастью для Михаэля, он задел дерево, которое затормозило его падение, после чего он упал в куст. Тогда он увидел Марка. "Марк, я умер?" - в бреду спрашивал он. "Нет, самоубийца-неудачник. Ты сейчас лежишь в больнице без сознания. Только не вздумай из окна платы выпрыгнуть! Я не для этого пожертвовал собой. Я хочу видеть тебя счастливым..."

Эти воспоминания прервал звонок. В барак вошёл Альберт и сообщил парню о подготовке к наказанию. "Вот и началось!" - подумал Михаэль и пошёл в сторону площадки.

Взгляды 300 заключённых оглядели его. Около 20 из них были новыми для Михаэля. Его подозрения оправдались: ночью закапывали мёртвых или полуживых заключённых, после чего привозили сюда новых. Сомнений не осталось: через 2-3 месяца он сам будет лежать в земле. Вполне возможно, что даже завтра, если умрёт от ударов кнутом.

- Раздевайся и иди к столбу! - послышался голос исполняющего наказания солдата.

Услышав удар кнутом по земле, Михаэль разделся догола и подошёл к деревянному столбу. Солдат, стоявший рядом, крепко связал руки заключённого.

- Заключённый №237, ты признаёшься в том, что напал на охранников и перерезал троим из них горло? - спросил исполняющий наказания.

- Да, признаюсь.

- Громче!

- Да!

- Вот так и кричи, когда я буду бить тебя кнутом. Считай громко все 20 ударов, чтобы я слышал.

Последовал первый удар, от которого Михаэль прогнулся и закричал от боли, произнося "один".

- Два! Три! Четыре! Пять! - еле кричал Михаэль, но удары были слишком скорыми, так что от них было невозможно набирать воздух в лёгкие. Спину и ягодицы жгло от ударов по царапинам. После 11-ти Михаэль стал срываться на крик, при этом ему не засчитали ещё три удара.

- Кричи, урод!

- Восемнадцать! Девятнадцать! Двадцать! - неистово закричал Михаэль.

Кровь текла по его ногам, а голос чуть не пропал из-за криков. Неожиданно на Михаэля вылили ведро ледяной воды, затем парня развязали и, повалив на землю, стали мочиться на него. Михаэль прикрыл лицо руками, чтобы его не засмеяли за слёзы боли и обиды, текущие из его глаз.

- Крепкий орешек! А вы чего стоите?! По баракам, твари! - крикнули охранники и разогнали всех...

Михаэль почувствовал что-то мокрое на своих ногах и вздрогнул от неожиданности.

- Хорошо, что ты очнулся! - прозвучал голос Альберта. - Ты пока полежи, а я смою кровь и залечу твои раны!

Мокрая тряпка коснулась огромного шрама на спине. Михаэль закусил губу от боли, после чего расслабился. Альберт ополоснул тряпку и, смочив её в чистой воде, принялся за шрамы на спине и царапины на ягодицах.

- Так, с этим закончили! Михаэль, теперь встань на колени и обопрись локтями о кровать! Не бойся, не собираюсь я тебя насиловать! Доверься мне!

Михаэль выполнил указание, и Альберт взял бинт и стал туго обвязывать им живот и спину заключённого. Помогая парню встать, Альберт одел друга и дал ему следующие рекомендации:

- Старайся во время сна или отдыха лежать на боку или животе! Что касается твоей попы, то можешь осторожно садиться! Что касается работы, я попробую договориться с поваром, чтобы ты пока чистил бы картошку или делал бы что-нибудь подобное.

- Спасибо, Альберт!

- Нет, я нуждаюсь в другой благодарности. Умоляю: не нарушай правила.

- Я не могу обещать тебе это!

Альберт лишь вздохнул. Он понимал, что Михаэля могут избить не только охранники, но и другие заключённые. Три месяца назад политические заключённые избили гомосексуала до полусмерти. В тот же день он умер от потери крови, потому что ему отказали в помощи.

- Альберт?! Что такое?

- Ничего, просто... береги себя!

В слезах Михаэль обнял друга и продолжил плакать. "Береги себя!" - пронеслось в его голове. Это были последние слова Марка, когда он умирал на руках возлюбленного.

- Хорошо, я буду беречь себя! Обещаю!

- Молодец, ты меня успокоил, - сказал Альберт и поцеловал друга на ночь.

Но Михаэль всё равно не смог заснуть. Перед его глазами стоял Отто с осколками стекла во рту, охранники. "Что же будет дальше? Что эти изверги ещё придумают?" - вдруг не на шутку испугался Михаэль...

22 июня 1941 года.

- Вы слышали новость? Сегодня в 4 часа утра нацистские военные лётчики стали бомбить города Советского Союза, - рассказал один из политических заключённых.

- Да, без объявления войны, - продолжил второй.

- Это что, новая война? - спросил один из гомосексуальных заключённых.

- Не твоё дело, баба! - фыркнул политзаключённый, и остальные заржали, как целая конюшня.

- В каком месте я баба?!

- В заднице!

Началась драка. Охранники тут же схватили гея и заперли его в бараке.

"Без объявления войны?! Но ведь Гитлер и Сталин заключили договор о ненападении", - всё не успокаивался Михаэль.

- О, ещё одна баба! Что задумалась? - проговорил политзаключённый, и Михаэля сразу же окружили другие политзеки.

- Да так, ни о чём... А вам тоже вредно думать, - ответил парень и покинул ошеломлённую толпу.

- Эй, слышали, что сказал этот педик?! Совсем обнаглел! Сейчас он у меня получит! - закричал политзаключённый и схватил Михаэля за плечо.

- Кого ты педиком назвал, быдло?! - ответил Михаэль, и тут же завязалась драка.

Силы были не равны, но Михаэль отбивался до последнего

Не успел он что-то сказать, как Михаэль прижался к нему, всхлипывая и говоря дрожащим голосом:

- Прости, я не сдержал слово! Прости! Прости! Я уже месяц терплю эти издевательства. Нервы не выдерживают, пойми!

- Я не смею заставлять тебя терпеть всё это. Если хочешь, убей себя. Но я обязательно последую за тобой.

- Нет, я сдержу клятву.

Альберт отстранил от себя друга и взглянул на него ничего не понимающими глазами. Слёзы замерли в глазах Михаэля, и он тихо сказал:

- Я поклялся могилой Марка, что никогда больше не совершу самоубийства. Он пожертвовал собой, чтобы я жил дальше. Если я отступлюсь от клятвы, я предам его и свою любовь к нему.

- Михи, какой же ты смелый! - теперь расплакался уже Альберт. - Ты столько пережил и не боишься трудностей. У меня всё наоборот. Меня отец заставил меня пойти на военную службу и сразу же направил в этот чёртов концлагерь. Если я здесь не отслужу, он лишит меня наследства.

- И родительской любви?

- Какая там родительская любовь?! Для отца важна моя военная карьера, мама давно развелась с ним. Я её понимаю: не каждая женщина будет терпеть такого мужа. Иногда я думал сбежать из дома или повеситься... Как видишь, я помог осуществить мечту отца. Я сам себя ненавижу!

- Не говори так! Не могут же люди быть одинаковыми. Когда я узнал тебя получше, именно сейчас, я пожалел о тех словах, что сказал тебе в первый день. Я ведь назвал тебя убийцей, фашистом... Прости!

- И ты меня прости меня! И за это тоже прости... - проговорил солдат, услышав чьи-то шаги.

Он ударил заключённого кулаком в живот, и тут в одиночную камеру вошёл начальник охраны.

- Отлично, бей его сильнее! Надо отомстить ему за тех троих, которых он зарезал... Всё, достаточно. Иди проводи новых охранников в новое место.

- Слушаюсь!

Стоило Альберту выйти из камеры, как начальник охраны тут же приказал другому охраннику запереть дверь снаружи.

- Готовь свою задницу к расплате! - закричал он парню, снимая штаны и вытаскивая нож.

- Не надо! - заорал Михаэль.

- Замолчи, педик! Будешь делать то, что я тебе скажу!

Холодное лезвие ножа коснулось горла заключённого. "Гость" тут же повалил Михаэля на кровать и разрезал его форму своим орудием запугивания.

- Раком становись, гомик! Живее! - пригрозил парню начальник охраны и, дождавшись, когда заключённый выполнит его приказ, вошёл в него.

Михаэль тут же заорал от боли. Слёзы потекли из его глаз по щекам. Он стал подаваться вперёд, чтобы соскользнуть с члена насильника.

- А, тебе смазки не хватает? Сейчас будет, - сказал мужчина и, выйдя из тела заключённого, одним махом всадил нож ему в анус.

От боли заключённый прокусил подушку. Когда нож поменял угол проникновения, Михаэль прокричал имя Альберта, зовя его на помощь. Насильник ударил его об стену, после чего, вытащив нож, продолжил насиловать.

Михаэль находился в полубессознательном состоянии, но ясно чувствовал насильника. Он мог лишь стонать от боли. Нож прошёлся по его спине, оставляя за собой кровавые следы.

- Что, нравится?! Молодец, перестал орать! Так тебе, мазохист! Чего орёшь? Ну-ка, заткнулся! Кому говорю! - заорал начальник охраны и, сделав ещё пару толчков, кончил в заключённого.

Охранник открыл дверь камеры, и в неё тут же вбежал Альберт, сшибая с ног босса-насильника, когда тот выходил.

- О, Боже! Врача! Врача, срочно! Чего стоишь, придурок?! Быстро за врачом!

- Ты мне не указ! - высказался охранник, в ответ на что Альберт схватил его за воротник и вывел за территорию барака.

- Я сейчас твоим поваром-каннибалом стану! Марш за врачом! - крикнул он и дал товарищу пинка.

Затем Альберт подбежал к Михаэлю, истекавшему кровью.

- Михи, потерпи! Сейчас тебе помогут! - стал успокаивать он парня и тут заметил на спине Михи вырезанное слово "Arschficker" (то есть "гомик", "педик", "педераст"). - Ну всё! Этому уроду больше не жить!

- Альберт... Останься... Тебя же убьют, а я без тебя... - простонал Михаэль, пытаясь договорить фразу.

В этот момент в камеру пришли врачи и стали останавливать обильное кровотечение. От тошнотворного запаха медикаментов Альберт вышел из камеры, но продолжил следить за действиями врачей. Михаэль громко кричал, когда йод проходил по его шрамам на спине. Затем в его анус ввели смоченную в перекиси водорода тряпку, свёрнутую конусом.

- Да терпи ты, педик! - заорал врач и хотел было замахнуться на заключённого, но вбежавший в камеру Альберт вмиг остановил его.

- Не смейте обзывать этого человека! - закричал он, в ответ на что врач и его сотрудники вышли из камеры, "закончив" лечение.

Альберт схватил из сумки врача бинт и стал обматывать им живот и спину заключённого. После этого он аккуратно вытащил тряпку из ануса, при этом его чуть не вырвало. Обильный запах перекиси был перемешан с запахом крови и спермы.

- Михи, я сейчас! Держись! - крикнул Альберт и, побежав в своё отделение, бросил тряпку в урну.

Затем он вернулся обратно в камеру и тут же услышал:

- Я люблю тебя...

Михаэль плакал, его дрожащие руки тянулись в сторону друга. Альберт упал перед ним на колени и расцеловал правую ладонь возлюбленного.

- Прости за то, что оставил тебя! За то, что ударил, избил тебя! Я тоже тебя люблю... О, нет! Мне сейчас нужно идти!

- Только один поцелуй!

Альберт выполнил желание заключённого, растянув его лишь на минуту.

- Ты лежи, а я сам принесу тебе ужин... Ужин! Все на ужин!

"До чего же приятный у него голос! Его забота обо мне, наша взаимная любовь - вот уже что-то и скрасило мне нахождение в этом ужасном месте. Я люблю тебя, Альберт С.!" - подумал Михаэль, после чего, наконец, заснул... <