Этой зимой к нам в училище должен был приехать попечитель.
Стоял ужасный переполох: следовало успеть принять высокого гостя до выпадения радиоактивных осадков, и времени было крайне мало. Директор училища лично бегал по всем этажам, сопровождаемый преподавателями и наставниками, и скоро потерял голос от крика; все ему было не так. Он даже лично высказал главному наставнику, Альберту Феодоровичу, что у него в учебной части бардак и свинарник, после чего на нас принялся орать и Альберт Феодорович, чего обычно не водилось: был он старик, в сущности, добродушный и голос повышал редко. Делу это помогало мало. Мы, курсанты, драили все училище, как матросы палубу, бегая с ведрами и швабрами, будто угорелые.
Наконец, все было готово. Оставались считанные минуты до начала торжественного приема Роберта Карловича. К нашему сожалению, нас на прием не подпустили даже близко. Из старших отрядов набрали самых лучших отличников учебы, все детей купцов да богатых чиновников, а нас, — кому было лет по 18—19, да совсем еще малышню — разогнали по спальням и заперли там, так что попечителя я даже не увидел, и не знал, каков он.
Мальчишки, как водится, принялись рассказывать про него ужасные истории. Говорили, что он громадного роста и силы нечеловеческой, при том страшно суровый и обидчивый, и чуть что не по нём — лезет с кулаками. Рассказывали, что он однажды чуть ли не до смерти собственноручно запорол курсанта за то, что у того на смотре не оказалось при себе носового платка. Причем, курсанта для этой цели раздели донага, а попечитель лично порол его прямо по нагому, ничем не защищенному телу. В общем, ужас какой-то, а не человек.
Закончился прием уже в десятом часу вечера, нас наконец отомкнули и без ужина погнали всей толпой на молебен. Кое-как отстояв в душной часовне, мы, словно стадо очумевших баранов, все бегом бросились обратно в спальни, но тут меня изловил младший наставник Феофанов и строго наказал, чтобы я немедленно отправлялся к директору учебной части.
Я не на шутку струхнул, но Феофанов задал мне такого стрекача, что я опрометью бросился на минус третий этаж и скоро уже был у двери директорского кабинета, запертой, как обычно, на кремальеру.
Аполлон Иоганнович только строго посмотрел на меня из-под своих кустистых бровей, а у меня уже сердце ушло в пятки. Я никак не мог понять, зачем я понадобился директору, и что я вообще успел такого натворить, что он демонстрировал такой интерес к моей ничтожной персоне.
— Григорьев, — строго сказал Аполлон Иоганнович, — я тебя вызвал по специальному делу. Настала пора послужить тебе для родного училища, которое тебя воспитало, заметь, несмотря на то, что твои родители происходят из низшего сословия
При этих презрительных словах о моих несчастных родителях, я залился краской и смущенно смотрел в пол.
— Его сиятельство Роберт Карлович, наш попечитель, не может отправляться в такую метель...
Аполлон Иоганнович встал из-за стола и с несколько отсутствующим видом прошелся вдоль стены с охранными экранами, даже не глядя на них. Он воздел руки к низкому бетонному потолку и, словно меня и не было в кабинете, продолжил раздраженно:
— Фильтры у них, видите ли, требуют перезарядки! Кхм... гм... О чем это бишь я?
Он снова строго посмотрел на меня, будто только сейчас заметив, что я еще тут.
—... Поэтому его сиятельство решил переночевать в нашей скромной обители. Однако Роберт Карлович не сможет заснуть в холодной постели, поэтому ему нужен кто-нибудь, кто согревал бы его всю ночь своим теплом. Это будешь ты. Роберт Карлович самолично дал на этот счет исчерпывающие инструкции, и ты подходишь определенно, так что это вопрос решенный.
Услышав такое, я вспыхнул от стыда. Это было неслыханно! Но я не мог ослушаться директора.
— Вижу, ты понимаешь важность своей задачи, Григорьев, это похвально. Я, признаться, думал, что мне придется сурово напомнить тебе о тех условиях, на которых ты был принят к нам на обучение. Не бойся, Григорьев. Роберт Карлович благовоспитанный и уважаемый человек, и если ты будешь с ним ласков и услужлив, то это воздастся тебе сторицей. Уж во всяком случае, ты сможешь спокойно закончить обучение и, возможно, в будущем тебе повезет больше, чем, скажем, твоему отцу. Ну, ты готов?
— Готов... — Еле слышно пролепетал я.
— Молодец, хоть и не бросил привычки отвечать на вопросы ри-то-ри-ческие. А теперь спустись вниз к банщику, и хорошенько помойся. Роберту Карловичу не престало лежать в постели с каким-нибудь грязнулей. Я уже распорядился, и Потапыч согрел для тебя воду.
Я понуро спустился в убежище, давно превращенное в баню, где Потапыч, наш банщик, снабдил меня мочалкой и крошечным кусочком малинового мыла. Мылся я под присмотром какого-то молодого человека с очень надменным видом, который, как я потом узнал, оказался главным адъютантом попечителя. Я так и не услыхал его имени, и за все время он сказал всего одну фразу:
— Ты эта... парнишка, смирнее будь да послушнее. Роберт Карлович может чутку лишнего себе позволить, так ты того... не прекословь. Все делай в точности, как его сиятельству пожелается. А то хуже будет.
Я не совсем понял, что он имел в виду под словами «чутку лишнего», но то, что, если я не буду слушаться, то мне будет худо, я уяснил очень хорошо, и про себя давно уже решил: будь что будет. Смысл сказанного дошел до меня позже, а пока я лишь со страхом вспоминал историю про запоротого курсанта.
Наконец, адъютант решил, что я достаточно чистый, и позволил мне вылезти из таза с водой и насухо вытереться. После этого меня отвели на минус первый, или «наверх», как иногда мы это называли, туда, где располагались комнаты старших преподавателей, и в том числе гостевая спальня, которая обычно пустовала. Я здесь никогда раньше не был, и с интересом озирался: об этих помещениях я слышал только из рассказов. В спальне были зажжены свечи, экраны были задернуты гардинами, а большая кровать под балдахином в центре комнаты была застелена пышными перинами. В спальне я, наконец-то, и познакомился с Робертом Карловичем, попечителем.
К моему огромному удивлению, оказался он старичком лет шестидесяти, круглым и розовым, и благостным до невероятия. Он совсем не был похож на рассказы о себе самом. Встретил он меня очень радушно, провел к кровати и усадил на нее, сказав, чтобы я чувствовал себя как дома. После этого он прошел к двери и запер ее так, что лязгнула кремальера, впрочем, к этим звукам я был привычен с детства.
Мы остались одни, и я, напротив увещеваний попечителя, начал чувствовать себя как-то неловко. Роберт Карлович, улыбаясь, смотрел на меня, нахохлившегося в своей пижаме, бывшей мне не по росту. Я был босиком, а по полу комнаты заметно тянуло, так что я невольно поджимал ноги. А еще меня донимала мысль, почему это гостевую комнату не устроили где поглубже, ближе к ядру, где всегда было теплее, и где мы малышней отогревались после нарядов на поверхность.
— Как тебя зовут, милый отрок? — ласково спросил Роберт Карлович.
— Аркадий.
— О, Аркаша, как прелестно, мой юный голубок. А сколько же тебе годков стукнуло, уж больно ты маловат?
— Осьмнадцатый минул.
— О, в самый раз, в самый раз... — Со странной интонацией пробормотал попечитель.
— Ну что ж, ты уже знаешь, зачем ты здесь?
— Знаю, — робко сказал я и покраснел.
— Ну же, не тушуйся. — Роберт Карлович сел рядом со мной на постели и ласково обнял меня за плечи. — Я узнал об этом обычае, когда был в Новом Риме. Там еще в средневековье существовала практика, согласно которой знатные вельможи клали с собой в постель юных мальчиков, которые согревали их холодными ночами. Ничего страшного в этом нет, вот увидишь. Но тебе нужно будет обнажиться, так как таким образом согревание пройдет гораздо быстрее. Готов ли ты?
— Готов, — промямлил ...
Оскар Даша пишет:
Люблю, когда меня используют мужчины для удовлетворения как "девушку"... В обычной жизни выгляжу обычным парнем с тонкой фигурой. Любовники говорят, что моя попа симпатичнее, чем у многих женщин и сосу лучше всех ;)Valeri89 пишет:
А г.г. То-же трахал Лену в праздничные дни в доме у Михаила или только разрешено ему было дружить?monkey пишет:
Хотелось бы носить такой пояс рабаsoska10lll пишет:
Класс.🎉🎉 Первый раз я в лагере у Саши стал сосать член. Мне член его нравился толстый и длинный. Саша все хотел мою попу на член. Но я сосал . При встрече через два года на этапе Саша узнал меня и сказал что я соска . Он первый меня имел. Сначала я у него отослал. Потом он поставил меня раком и ...1 пишет:
Как будто одноклеточное писало...фетиш пишет:
Как пахнут трусики твоей девушки, ее сестры и Наташи? Запах сильный или слабый? Какой вкус у ваших выделений? Какая грудь, размер, форма? Какого размера и цвета твои соски? Какие у них киски?Мики пишет:
Рассказ мне понравился но он очень короткий ,только начинаеш проникнуть в нём как уже заканчиваеться . А мои первыи кунилингус ,я сделал жене ,у неё тоже был первыи ,и жена даже не знала про кунилингусе . Инициатором был я ,это произошло на месяц после свадбы ,я даже не предупредил жену об этом ...Mihail пишет:
Ну правда сказать рассказ совсем не понравилься ,извините за мой выражений ,но я всётаки скажу ,эту суку жену мало убивать если не любиш своего мужика разводись сним и наиди себе другого ,не надо развратить мужа и издиваться и унежать его так ,из хорошеного парня сделала тряпочку ,наиди себе ...Mihail пишет:
Мне очень понравилься рассказ ,я медлено прочитал веси рассказ как послушныи малчик ,а ведь у меня уже 57 лет ,но у меня ерекция ,как у молодого парня ,и не впускаю сперму быстро ,могу секс делать с тремя женщинами один чяс без проблем ,но у меня есть одно проблема ,вернее у жены есть, она совсем ...Mihail пишет:
Для меня расказ супер ,я хочу рассказать вам свежий рассказ которыи был буквально вчера весером. Моя супруга уже восемь месецов как в Италию на работе ,она сделала мне такои подарок что я чуть не охуел , моя жена заметило што я смотрю порно про минета,не имеет значения кто делает минет,и ...Mihail пишет:
Мне понравился расказ ,сколько бы небыло бы им хорошо но я дуиаю ,что не надо любимому человеку изменять,потомушто измениш перед свадьбои сёравно считаеться что она своего парня сразу же сделала его рогоносецом .PaulaFox пишет:
Класс