Про Славу Стролькина

Было это в восьмидесятых года прошлого века. Гастролировал наш коллектив "Молодые голоса" от Москонцерта по Ростовской области. В тот год я, естественно, был молодым человеком, полным сил и мечтаний...

И вот - Багаевский район Ростовской области, гостиница довольно противного характера: двухэтажная, туалет на улице, много мух, и вообще обстановка довольно антисанитарная. У меня, как назло, сломался магнитофон, на котором воспроизводились фонограммы к моим пантомимам, и я с большим трудом находил магнитофон в тех местах, где мы проводили выступления. В сельской местности в то время почти невозможно было починить магнитофон, мастерская была только в большом районном центре, в неё-то и возили на починку магнитофоны со всех близлежащих сёл.

Впрочем, рассказ мой не о мастерских, а о том человеке, который предоставил мне магнитофон в хуторе Ёлкино. Это молодой человек, секретарь комсомола Станислав Сергеевич Стролькин. Это имя я не забуду никогда. Он был очень юморной, с кудрями на голове, с улыбкой, которой сейчас просто не найти. У него была очень открытая улыбка и доверчивый взгляд.

- Ну, что? Поломалась ваша гадкая машинка? - спросил он, мягко гикая, как это принято в тех краях.

- Поломалась... - ответил я.

Я не в силах был что-либо объяснять ему, так как уже очень устал к тому времени в каждом селе объяснять, что я не верблюд, что если бы этот человек мне не дал бы или просто у него не было бы этого магнитофона, то я бы просто не работал бы в программе, вот и всё. Но тут магнитофон был! Парень сам мне его принёс и подсоединил, при этом он просто не мог понять, как это я всё буду проделывать под такую странную музыку, которую я именовал фонограммой.

До концерта он уже обратил на меня внимание, потому что одет я был довольно необычно для тех времён. На мне были очень узкие брюки, которые я сам себе сшил, потому что такие узкие, какие были нужны, мне бы просто никто не сшил. Рубашка на мне была широкая, как сам Дон, на котором мы и находились. На голове у меня были светло-рыжие длинные волосы, которые я не очень тщательно расчёсывал, в результате этого я имел причёску "художественный беспорядок". Но на концерты я, конечно же, надевал костюм, весь в блестках, причесывался и выглядел при этом, как ангелочек, который только что сошёл с картинки. Как потом сказал обо мне Славик:

- Вот тогда-то я и понял, что передо мной стоит просто чудо.

Но это было потом, а тогда он просто смотрел на меня и просто не отводил от меня глаз. Я даже засмущался, хотя, конечно, по роду деятельности привык к тому, что на меня все глазели.

После представления Слава, забирая технику, сказал мне:

- Ты сегодня ел что-нибудь?

По молодости лет я не всегда помнил про то, что мне надо поесть, и ел только тогда, когда голод становился просто нестерпимым, и это случалось в самые неподходящие моменты

Я понял, что я очень голоден, и пора бы перекусить чего-нибудь.

- Вот и поедем к моей бабушке, - сказал Слава.

- Как это - поедем? - спросил я.

- Она в селе живёт, и туда ехать надо, - объяснил приглашающий.

- Как же мы поедем, и кто меня вернёт назад? Ведь я всё-таки на работе и не имею права уезжать с гастролей.

-Отвезёт нас мой комсомольский бобик. Он же утром и привезёт нас обратно.

Я подумал: "Будь что будет, поем хорошенько домашнего, а то просто магазинное мне уже невмоготу есть".

- Поехали! - согласился я на свой страх и риск.

Мы приехали в село. Там было очень красиво. Славик жил с бабушкой. Где были его родители, он мне не сказал. "Значит, их нет", - решил я и больше на эту тему вопросов не задавал. Бабушка сварила такой борщ, что я до сих пор не могу его забыть. Ел я тогда так, что она заплакала.

-Неужели все артисты так голодают? - спросила она.

Мне стало неудобно за себя и за своё обжорство. Я похвалил борщ и сказал, что такое лакомство я мог поесть только у своей мамы, а было это уже давным-давно, потому что мама моя далеко, и доехать к ней непросто, да и работа у меня особенная - оторваться нельзя. Бабушка всё поняла и перестала плакать.

Мы со Славой долго сидели на лавочке перед домом, курили и беседовали на разные темы, а потом он взял и поцеловал меня без всякого предупреждения! Я растерялся, и, хотя он мне тоже очень понравился, я даже как-то забыл в тот момент о том, что я гей и что рядом со мной сидит красивый парнишка. Мне было хорошо с ним!

Наша со Славиком ночь прошла достаточно бурно. Мы почти не спали. Расставаться утром нам очень не хотелось, но было необходимо это сделать. Бобик отвёз нас туда, откуда забрал вчера, и Славик стал приезжать ко мне каждый вечер, пока наш коллектив жил в этой гостинице.

Каждый вечер он привозил мне от своей бабушки всякие вкусности и приветы, и мне от этих наших встреч было вдвойне сладко. Мы целовались украдкой, а потом шли часов до двух или даже до трёх гулять. Потом он уезжал, а следующим вечером приезжал снова, но так долго не могло продолжаться. Счастье-то заканчивается, и достаточно быстро. Вот оно и кончилось. Нам надо было продолжать гастроли, и мы уехали, обменявшись со Славой адресами.

Было грустно. Не хотелось жить. Разговаривать и работать тоже не хотелось. Пересилив свою тоску по Славику, я заставил себя и жить, и улыбаться, и разговаривать со всеми, и только ночами подолгу смотрел в потолок и вспоминал. Вспоминал каждый жест и каждую фразу любимого парня. Голос его не мог забыть, а смех - тем более. У него был счастливый смех молодости. Мы переписывались. Письма Славы были написаны толстыми буквами, мелким почерком. Я каждое письмо перечитывал по несколько раз и почти заучивал наизусть.

Шли годы. Я женился. Правда, своей невесте я всё о себе рассказал ещё до свадьбы. Она меня поняла. Такое бывает редко, но поняла и через несколько лет вдруг сказала:

- Поезжай к Славке, развейся, пусть и тебе будет хорошо!

Я поехал и пробыл у него целых 10 дней. Не знаю, кто радовался больше моему приезду, - Славик или его бабушка! Она уже начала мечтать о том, что я останусь, но я, конечно, не мог этого сделать по разным причинам. Я никогда не смогу предать тех людей, которые на меня сильно надеются, то есть свою семью, ведь я её сам создавал, и по-другому уже и быть не могло!

Мы были счастливы со Славиком целых 10 дней, а потом я опять уехал. Перед моим отъездом Славка сильно напился, но таким способом горю не поможешь!

Прошло ещё несколько лет. Мы работали в одном концерте с Юрием Антоновым, я был весь на нервах, потому что у нас было целых 19 аншлагов, и относиться к таким концертам надо было очень серьёзно! Вдруг мне жена говорит:

- Тут к тебе приехали, - и хитро так на меня смотрит.

Я ничего не заподозрил. Ну, мало ли кто приехал? Но когда я увидел Славку с огромным букетом роз (а это мои любимые цветы), я просто потерял сознание от восторга. Никто не ожидал от меня такой реакции, все переполошились...

Славка остался у нас. Жена собралась под благовидным предлогом пойти к подруге, чтобы мы могли остаться одни, но я не позволил ей это сделать. Понимание близкого человека хорошо до какого-то предела. Так поступать было нельзя, я просто не знал, как мне вести себя с ними обоими на одной территории, но ситуацию надо было выдерживать. Ведь хотелось! Всего хотелось!

Слава провёл у нас в гостях две недели и уехал, а я остался, остался со своими мыслями. Мыслей было много. Невероятное переплетение наших судеб - непонятно, почему всё сложилось так, а не иначе... Значит, это кому-нибудь нужно?

Прошло ещё несколько лет. Я был на гастролях в Ростовской области, и мой маршрут не проходил по той веточке, где жил Славик. Но когда я возвращался домой (а ехали мы на легковушках), то попросил у организаторов разрешение за свой счёт заехать туда, куда рвалась моя душа все эти годы!

Я не был рад тому, что я увидел. Передо мной стоял спившийся человек в грязной фуфайке. Сердце моё сжалось от увиденного.

- Я всё ждал, ждал тебя - и не дождался. Никого у меня не было: ни мужчины, ни женщины. Я ждал столько, сколько мог. Начал вот пить. Знаю, что я тебе сейчас противен, но мне уже всё равно. Судьбу не изменить! У меня никого и ничего нет впереди. Без тебя. Вот так и живу. Ты поезжай. Пусть всё лучшее останется в нашей памяти! Не тереби меня, всё равно ничего не изменишь!

Я уехал, не сказав Славе ни слова. Совесть до сих пор мучает, мучает меня! Вот такая штука эта совесть - мучительная...